Блатные псы
Шрифт:
– Кто-то другой присматривал. Вы же сами говорите, что за вами следили…
– Не заметил я слежку, Гриша. Ты это хотел спросить? – грустно усмехнулся Одинцов.
– Если вы не заметили слежку, значит, вас грамотно вели. И вас вели, и Прошника с Волховым за вами везли. Если так, то за вами целый эскорт был. У вас дома камер нет, но, может, на автомойке есть?
– Если там есть камеры, то запись давно уже ушла, – покачал головой Ожогин. – Неделя прошла, запись давно уже стерлась…
– А свидетели? Может, мойщики машин что-то
– Мойщики в боксах были, работой были заняты. Да и не стали бы Прошника на виду высаживать. Я уже думал об этом, Гриша. Всю ночь думал…
– Может, водители были, которые очереди ждали? – не унимался Кустарев.
– Были водители. И машины в очереди стояли. Но я же говорю, Прошника не стали бы высаживать на виду… Думал я об этом, думал…
– И что скажете?
– Да пока ничего. Работать надо, пробивать Прошника и Волхова. Может, подъезжал к ним кто-то с предложением. Может, с ними тогда еще кто-то был…
– А если к ним там, на мойке, подходили?
– Кто подходил? – глянул на подчиненного как на досадливое недоразумение Максим.
– Ну а кто их завербовал против вас?
– Ты, Гриша, и мертвого достанешь… – свысока усмехнулся майор и вдруг вытянулся в лице: – И у меня в голове достал… Был, Гриша, момент, был! Буфетчица на Прошника отреагировала! Увидела его и отреагировала! «Опять?» – спросила она.
– Что «опять»?
– Да вот не знаю. А надо узнать. С буфетчицей поговорить. Она и кофе наливала, и за мойку принимала. Не совсем она буфетчица, больше администраторша. Да, Гриша, всю ночь я думал, – растерянно улыбнулся Одинцов. – С зашоренной головой думал, поэтому бревна не разглядел. А ты этим бревном в глаза ткнул. Это хорошо, что я про буфетчицу вспомнил, знала она этих чертей, знала… Что, если это ключ?
– Как эта буфетчица выглядела?
Глава 10
Странный макияж. Внешние уголки глаз подняты вверх, а линия бровей вогнута вниз – чисто азиатский тип. Если женщина думала, что такой диссонанс красит ее, то это вряд ли. А брови накрашены густо, жирно. Тени на нижних веках и под ними такие же темные, плотные, но с этим ясно – женщина стремилась затушевать опухлости под глазами. Лицо у нее отечное, шея дряблая, и сама по себе она крупная. Грудь пышная, бедра широкие, ноги сильные.
Она тускло улыбнулась Кустареву, приняв его за клиента, но тут же нахмурилась, уловив его нездоровый интерес, и нахохленно спросила:
– Что такое?
– Я из полиции. Старший лейтенант Кустарев, уголовный розыск. – Гриша достал удостоверение, предъявил в развернутом виде.
Женщина могла бы и не представляться. Ирина ее зовут, об этом свидетельствовал замусоленный бейджик, прикрепленный к ее груди.
– Опять?
– Что опять? – заинтригованно повел бровью Кустарев. Именно это слово она и сказала, увидев Прошника.
– Ну, приходили уже, спрашивали.
– Кто приходил?
– Ну, подполковник какой-то… Тоже из уголовного розыска.
– Свиблов?
– Кажется, да…
– Ирина… Э-э… – Гриша выразительно посмотрел на бейджик.
– Ирина Степановна.
– Ирина Степановна, о чем вы говорили с подполковником Свибловым?
– А вы бы не могли у него об этом спросить? Мне работать надо! – Женщина улыбнулась, встречая очередного клиента.
Гриша отошел в сторонку, подождал, когда мужчина расплатится за полный комплекс услуг, закажет кофе и заварное пирожное. Только когда он сел за столик, буфетчица с досадой посмотрела на Кустарева:
– Вы еще здесь? Говорю же вам, некогда мне, работа идет.
– Да, конечно, – кивнул Кустарев. – Это только у лентяев работа не волк, а мы люди деловые, нам работать надо. И о себе позаботиться, и о других не забыть. Пойду, прогуляюсь, проверю разрешение на работу у ваших мойщиков. Медицинские книжки посмотрим. По санитарным и пожарным нормам пройдемся, вдруг что-то не так. Если что, в инспекцию позвоню, пусть и у них будет работа…
– Что-то вы не то говорите! – возмущенно подняла она брови.
– Я из Бочаровского УВД, если вы вдруг не поняли. У нас тут везде порядок должен быть.
– Да, конечно. Порядок прежде всего…
– Это Свиблов из другого района… Знаете, где Ольговка?
– Ну что вы, разве ж Ольговка – районный центр? Ольговка – обычная деревня.
– Вы там были?
– Была?.. А если была, то что?
– Разве я вас в чем-то обвиняю?
– Нет, не обвиняете, но смотрите на меня так, будто в чем-то подозреваете.
– В чем я вас могу подозревать? В том, что вы знали Прошника и Волхова? Ну, знали, и что здесь такого? Даже хорошо, что знали…
– А я их знала? – Ирина Степановна озадаченно смотрела на Гришу.
– А полицию вы зачем вызывали?
– Полицию?
– Когда майор Одинцов ударил Прошника, вы крикнули, что вызовете полицию. Было такое?
– Ну да… Должна же я была как-то отреагировать на это безобразие?
– А когда Прошник жену майора Одинцова оскорблял, вы не реагировали?
– А как он ее оскорблял? Ну, сказал, что было у них… – фыркнула администратор-буфетчица.
– А у них могло быть?
– А что это за мужик и баба, если у них не может быть? Или мужик дохлый, или баба дура… – разудало подбоченилась Ирина Степановна.
– А Серега мужик не промах?
– Ну, не скажу, что бабы отказать ему не могут, но сам он всегда «за»… И с той фифой мог бы… Может, и было что…
– Значит, знаете вы Прошника?
– Знаю?.. – растерялась буфетчица. Ее губы растянулись в улыбке, в которой высветилось чувство облегчения. Похоже, она нашла удачную, как ей могло казаться, отговорку. – Ну, Свиблов приходил, фотографию показывал… Убили бедненького!
– Так Свиблов и сказал? Убили Серегу, сказал?
– Почему Серегу?