Блатные псы
Шрифт:
– Ну, после армии надо было куда-то идти.
– Потом прозрел? – усмехнулся Лукомор.
– Да, потом прозрел, – с благодарностью принимая подсказку, кивнул Сколков.
– И куда ушел?
– Ну, в охранную фирму.
– Снова на цепь?
– Ну, это же не ментовская служба.
– На чужого дядю работал?
– Закон рынка, кто платит, на того и работаешь.
– И кто платил?
– Ну, владелец фирмы.
– А кто владелец?
– Ну-у…
– Что ну? – нахмурился Лукомор. – Спрашиваю – отвечай.
– Кожевников
– На кого работал?
– Как на кого? На Кожевникова! Он клиентскую базу создавал, мы ее обслуживали.
– А Кожевников на кого работал?
– Э-э… Он сам по себе…
– Так не бывает. Он должен на кого-то работать.
– Да нет, он сам по себе!
– Думаешь, мне интересно знать, на кого ты работаешь? Нет, мне нужно знать, врешь ты мне или нет. Если не врешь, я тебя помилую. Мы честных ментов уважаем, это мы позорных ментов на нож ставим… – Лукомор повернул голову к Алику, покорно подставившему ухо: – Пробьешь по «Альфа-Системе», кто там за директора. И кто за директором…
Лукомор говорил тихо, с желанием как можно скорее закончить процесс. Жадный важно кивнул и деловито вышел из камеры. Сколков с открытым ртом смотрел ему вслед.
– На нож мы тебя сейчас поставить не можем, – схитрил Елецкий. – Сначала тебе надо срок получить. Такой закон. Но наказать мы тебя должны сейчас. Что ты там про закон рынка говорил?
– Говорил, – с жалким видом выдавил из себя Марк.
– У нас тут тоже законы рынка. Никто ничего не хочет даром делать, а «общак» не резиновый… На «общак» работать будешь. Менты нынче в большой цене. Твое дупло на аукцион выставим, маляву по хатам пустим, кто больше даст, с тобой сведем. Чтобы жизнь медом не казалась!
Сколков нервно дернулся, и Леня Зацеп воспринял это как вызов. Он ударил с ноги, но Марк поставил блок. Механически это у мента вышло, но братва его не поняла, и прилетел удар справа. Сильнейший удар в голову не вырубил его, но поплыл он основательно. И выставил вперед руки, взывая к пощаде. Лукомор кивнул, осаживая братву.
– Ты не быкуй, «мусор», а то не доживешь до своего группового счастья. Или ты в чем-то сомневаешься?
Сколков снова показал раскрытые ладони, сдаваясь на милость победителя.
– Так на кого твой Кожевников работал? – Лукомор выразительно глянул на Зацепа. Дескать, если ответ будет неправильным, он может начинать.
– Никиткин его фамилия, – выдавил из себя Сколков.
– А чего так невесело?
– А чему веселиться?
– Ты знаешь, кто я такой?
– Знаю. «Смотрящий».
– А называют меня как?
– Лукомор.
– А кто за Бочаровым «смотрит»?
– Не знаю.
– А где тебя приняли? – усмехнулся Лукомор.
– Ну, в Бочарове… – пришибленно глянул на него Сколков.
– Что ты там делал?
– Ну, к мужику одному неправильно подъехал…
– Неправильно?
– Неправильно.
– Никиткин в Бочарове живет, знаешь?
– Откуда? Я про него краем уха слышал…
– И то, что Никиткин у Лукомора под ногами путается, не слышал?
– Нет.
В камеру вернулся Жадный. Лукомор глянул на него, качая головой, его информация уже не имела значения.
– Этот человек меня обманывает, – сказал он, кивком показав на Сколкова, – и он должен ответить…
На Марка набросились всей гурьбой. То ли он окончательно утратил веру в себя, то ли братва действительно казалась ему нечистой силой, так или иначе, сопротивления практически не было. Его скрутили, поставили на колени, прижали животом к шконке, кто-то схватил швабру…
Лукомор остановил этот шабаш в самый последний момент, и Сколков с убитым видом вернулся на место. Глаза воспаленные, красные, по щекам текут слезы, в носу хлюпают сопли…
– Ты не мент и даже не «мусор». Ты – полное фуфло, – презрительно фыркнул Елецкий. – Одинцов – да, Одинцов – мент. Его не запрессуешь, он до последнего стоять будет… Он здесь, недалеко, в «бэсовской» камере. Хочешь с ним поговорить?
Сколков опустил голову в медленном кивке. Он хотел в камеру к ментам, его не пугал разговор с Одинцовым. Он, казалось, готов был признаться в чем угодно, лишь бы вырваться из ада, в котором оказался.
– Поговоришь. Если мне все скажешь. Если нет, останешься здесь. На всенощную. А под утро повесишься… Я не шучу.
– Что говорить? – пролепетал Сколков.
– Ты знаешь, кто такой Татарин?
– Ну, я с ним не пересекался, он по другой линии…
– Что вы должны были с ним сделать?
Сколков провел пальцем по своему горлу.
– Как с Веселым?
– Я не знаю Веселого, мы с ним не решали, его без нас сделали. Если бы Татарин не слинял, и его бы без нас сделали…
– Кто бы сделал?
– Ну, есть люди…
– Только не говори, что ты не знаешь этих людей! – Лукомор посмотрел на Сколкова глазами Вия. В этих глазах не было угрозы, только приговор.
– Семен его зовут! – не выдержал Марк.
– Фамилия?
– Нестроев.
– Где живет?
– В Бочарове у него дом… Улица Железнодорожная… Он сам из Бочарова…
– С Никиткиным знается?
– Да, конечно. Они еще со школы знакомы…
– Даже так?
– Семен у Леонида Афанасьевича еще со школы в «шестерках» ходил. Мне сам Леонид Афанасьевич сказал, что нет у него преданней человека, чем Семен.
– Зачем он тебе это сказал?
– Ну, этот Семен со странностями.
– Например?
– Леонид Афанасьевич предлагал ему бизнес, положение в обществе, а он не захотел. Дом у него так себе, одевается, как чушок, машина стремная, обычная «Каптива»… И дружки у него такие же зачуханные…