Блаженство греха (Ритуальные грехи)
Шрифт:
Она смотрела, как вода лужицей растекается по пластику и струйкой устремляется к краю стола.
— Почему именно так?
— Не играйте со мной, дорогуша. Если хотите моей помощи, если хотите узнать о Люке Барделе, спросите напрямик. У нас здесь нет секретов. — Он взглянул через плечо на группку толкущихся у стойки посетителей и повысил голос. — Так ведь, ребята?
— Точно, сэр.
— Ага.
— Да ни боже мой.
Получилось что-то вроде греческого хора.
Рэчел изобразила улыбку. Она могла, если ситуация того требовала, задействовать
— Вообще-то я пишу книгу о «Фонде Бытия».
— Кроме шуток? — Вся его южная галантность вмиг испарилась. — Хотите попробовать нарыть дерьма на Люка?
— А есть что нарыть?
Он раздумчиво оглядел ее.
— Дерьмо есть всегда, милочка. Сколько готовы заплатить?
— Зависит от качества вашего дерьма.
Лерой наклонился над столом, заговорщически понизив голос.
— Детка, есть просто первоклассное…
— Лерой! — Голос был резким и отчетливым, и бедняга Лерой подпрыгнул на стуле, а на его морщинистом лбу выступили капли пота.
— Шериф Колтрейн, — сказал он с чуть заметным нервным заиканием. — Я тут как раз приветствую юную леди в нашем замечательном городе. Пишет книгу про нашего Люка.
Шериф Колтрейн не сильно отличался от Лероя Пелтнера. За пятьдесят, обветренное лицо спрятано под темными очками и низко надвинутой шляпой, коренастое, сбитое тело как будто сплошь из крепких мускулов. Что-то подсказывало Рэчел, что играть с ним будет не так легко, как с Лероем.
— Возвращайся-ка ты на работу, Лерой. У Евы Лу есть кое-какие бумаги, которые тебе надо подписать.
— Проклятье, Колтрейн, я не нуждаюсь… — Нытье сошло на нет, когда шериф обратил на него свой спрятанный за солнечными очками взгляд. — Приятно познакомиться, мисс Коннери. Надеюсь, у нас скоро будет возможность обстоятельно поговорить.
Лерой практически выбежал из кафе, и другие завсегдатаи теперь старательно не обращали внимания на приезжую. Очевидно, все здесь побаивались шерифа Колтрейна.
— Не рассчитывайте на это, — заявил он.
Рэчел заморгала.
— На что не рассчитывать?
— На то, что увидите Лероя в ближайшем будущем. Старый дурак любит трепать языком — так он чувствует себя важной птицей, — но не верьте ни одному его слову. Только в прошлом месяце он умудрился заманить сюда телевизионщиков на поиски чупакабры. А два года назад были летающие тарелки. У Лероя чертовски бурное воображение и потребность быть в центре внимания.
— Тогда почему он мэр?
Улыбка шерифа Колтрейна дохнула холодком.
— Никто другой на эту работу не соглашается. Мы тут языком трепать не любим. За исключением Лероя, когда западает на какую-нибудь смазливую мордашку. Никто вам здесь не расскажет о Люке Барделе ничего такого, чего вы уже не знаете. На вашем месте я бы сел в свою машину и убрался из города, пока не стемнело.
— Сейчас лето, шериф. Так рано не темнеет.
— Никто не станет вам помогать, —
— Пытаетесь воспрепятствовать прессе, шериф?
— Вот только не надо мне этой ерунды. И вы не пресса. Просто какая-то баба, которая утверждает, что она писательница. У вас корочка имеется?
— Нет.
Он мерзко осклабился.
— Не знаю, что вы там слышали про маленькие южные городки и их шерифов, но мы следуем букве закона. Я могу предложить вам покинуть город, но заставлять не собираюсь. Просто предупреждаю, что вы зря теряете время.
— Ну, это же мое время.
— Точно. Но ближайший мотель в двадцати семи милях в Гейтерсбурге, а ночью дороги у нас такие темные.
— Я видела какой-то пансионат, когда подъезжала.
Он усмехнулся, обнажив пожелтевшие от табака, но еще крепкие зубы.
— Там владелица Эстер Блессинг, и я не думаю, что она вас впустит.
— Почему?
— Потому что она мама Джексона Бардела. И Люка не простила.
— За что не простила?
— Кто знает? Это маленький город, мисс Коннери. Полагаю, ей уже известно, что вы здесь. Если подниметесь к ней на крыльцо, то можете получить порцию дроби из обреза.
— Да будет тебе, шеф! — Усталого вида официантка, казалось, была единственной в кафе, у кого хватило духу не спасовать перед ним. — Эстер больше интересуют деньги, чем месть. Кроме того, ее хлебом не корми, дай только наврать с три короба про Люка.
— Кто сказал, что это вранье? — встрял кто-то.
— Заткнись, Хорас Уилдин, или я сам тебя заткну, — рявкнул шериф, не оглядываясь. Взгляд его по-прежнему буравил Рэчел сквозь зеркальные очки, и она порадовалась, что не видит его глаз. Наверняка холодные и бездушные, как у рептилии. — В общем, дело ваше, мисс. Ущемлять ваши гражданские права я не собираюсь. — Он произнес эту фразу как что-то непристойное. — Хоронить-то вас будут.
Не сказав больше ни слова, шериф стремительно вышел, а в кафе повисла неловкая тишина.
— Что ж, — промолвила Рэчел через минуту, — городок и впрямь радушнее некуда.
— Люк — это больная тема, милая, — пояснила официантка, подливая ей кофе. — Местные или считают его вторым Иисусом Христом, или самим дьяволом. И обе стороны никогда не сойдутся во мнениях.
— А что думаете вы?
На ее плоской груди красовалась карточка с именем — «Лорин».
— Думаю, в нем понемножку и того и другого, дорогуша, — ответила Лорин и, понизив голос, добавила: — Понемножку того и другого.
— Она здесь.
— Давно пора. Я считал ее более нетерпеливой.
— Ты, наверное, напугал ее до чертиков.
— Пытался. Ее не так-то легко напугать.
— Я заметил, — отозвался Колтрейн. — Лорин исполняет свою роль толково, но Лерой чуть все не испортил.
— Лерой — идиот.
— А то я сам не знаю, — проворчал Колтрейн. — Ты приедешь или хочешь, чтобы я сам разобрался с этим делом? Могу позаботиться, если скажешь.
— Приглядывай за ней.
— Она пойдет к твоей бабке.