Блаженство греха (Ритуальные грехи)

Стюарт Энн

Внутри, где до сих пор ощущался дух смерти, было темно и пахло плесенью и гниющими растениями. Даже в лучшие времена этот дом, наверное, был мрачным и действовал угнетающе, сейчас же он походил на древнее лесное чудовище, проглатывающее всех, кто по недомыслию подойдет слишком близко.

В доме было много маленьких комнатушек, по большей части пустых, если не считать хлама и мусора. Самая большая комната располагалась в конце узкого коридора, и тусклый свет из разбитого окна освещал запятнанный

пол.

Она замерла, уставившись на это пятно, мгновенно поняв, откуда оно взялось и чья кровь утекла через истертые доски. Джексон Бардел умер здесь, либо от своей руки, либо от руки неродного сына, с которым жил.

Ее насторожил не какой-то шум, а ощущение присутствия кого-то еще, от которого руки покрылись гусиной кожей. Она повернулась, вскинула глаза — и он уже стоял на пороге, словно материализовался из воздуха. Как прошлой ночью в ее душной спальне.

— Привет, Рэчел, — мягко произнес Люк Бардел. И шагнул к ней, наступив прямо на засохшую лужу крови.

Глава 13

Он выглядел непривычно, по-другому, и теперь от него исходило ощущение еще большей угрозы и опасности. Той свободной униформы, что Люк носил в Нью-Мехико, больше не было, ее сменили черные джинсы, ковбойские сапоги, черная майка. Мессия в пустыне вызывал у нее настороженность, этот незнакомец — чистейший ужас.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло выдавила она, но не сдвинулась с места — это все равно ей бы не помогло. Он либо отпустит ее, либо нет, но убегать значит забыть о своем достоинстве. Ему известно, как сильно она ненавидит его и все, связанное с ним. Но не может знать наверняка, насколько сильно пугает.

— Я здесь родился. — Голос тоже стал другим, с плавными, тягучими нотками, характерными для южного акцента. — Не в этом доме, разумеется. Но большую часть детства провел именно здесь.

Люк, казалось, не замечал кровавого пятна двадцатилетней давности под своими сапогами. Он огляделся, и она увидела, что волосы его стянуты сзади черным кожаным шнурком.

— Вопрос в том, Рэчел, что тыздесь делаешь? И не говори мне, что ты в отпуске, — Коффинз-Гроув не мировой туристический центр. В сущности, их единственная претензия на известность — это я. Местный плохиш, ставший духовным лидером.

— Главой культа.

— Называй как хочешь. — Он сделал еще один шаг к ней, сошел с пятна, и она ощутила какое-то нелогичное облегчение. — Ты приехала сюда, чтобы найти меня, не так ли? — И снова эти хрипловатые эротические интонации.

— Не льсти себе. Просто я думала, что ты никогда не покидаешь свое духовное святилище. Если б знала, что наведаешься сюда, то ни за что бы не приехала.

— Твоя ошибка. Для всех я еще там, закрылся в комнате для медитации, пощусь и молюсь.

— Не

для всех.

Он склонил голову набок, разглядывая ее. Желудок ее как будто куда-то провалился, под ложечкой тревожно засосало. От его ленивой улыбочки у нее плавились колени. Здесь, за пределами своего убежища, Люк был другим. Более опасным.

— С этим что-то надо делать, согласна? — Он подошел еще ближе. В Нью-Мехико Люк выглядел подтянутым, гибким, жилистым, но не более того, сейчас обтягивающая черная майка подчеркивала такую мускулатуру, что у Рэчел пересохло во рту.

Она отступила на шаг.

— Собираешься убить меня?

— И зачем мне это делать? — Тон остался прежним, ироничным и небрежным, но глаза смотрели цепко.

— Затем, что я могу рассказать о тебе правду. — Должно быть, она окончательно спятила. Если у него не было причины разделаться с ней, то теперь такая причина есть.

— Я же уже говорил, что никто тебе не поверит. У тебя нет доказательств.

— Если я расскажу нужным людям, они смогут найти доказательства, — не унималась она.

Люк покачал головой.

— Я не оставляю следов, когда отлучаюсь. — Он взял ее за шею, провел большим пальцем по щеке. Рэчел отшатнулась и наткнулась спиной на шершавую стену. — Я могу перерезать тебе горло, а к вечеру вернуться в Санта-Долорес, и никто не узнает, что я был здесь.

— А когда найдут тело? — хрипло спросила она.

— Не найдут. — Он наклонился ближе, так близко, что она почувствовала его дыхание на своем лице. Запах сигарет. — Тут кругом болота. Я знаю, где самые глубокие трясины. Ты могла заехать на машине в одну из них и сгинуть без следа.

Нужно держаться, говорила себе Рэчел. Ни в коем случае не упасть. И что страшнее: угроза смерти или это ласкающее поглаживание?

— Почему же ты не сделал этого со своим отцом?

Она думала, это заставит его отступить. Как бы не так.

— Наслушалась Эстер, да? — пробормотал он. — И совершенно напрасно. Она сумасшедшая старуха, любой тебе это скажет.

— Значит, ты не убивал своего отца?

От его улыбки дохнуло холодком. Он оглянулся на ржавое пятно, которое казалось темнее прежнего.

— Здесь было так много крови, — проговорил он, оставив без внимания вопрос. — Избавиться от тела — одно, скрыть улики — другое. Тут всюду были мозги, осколки костей, ошметки кожи.

К горлу снова подступила тошнота.

— Так ты убил своего отца? — не унималась она, отказываясь идти на попятный.

— Если я перережу тебе горло, — продолжал Люк все тем же спокойным, раздумчивым голосом, — тут опять все перепачкается кровью. Полагаю, я мог бы придушить тебя, хотя у меня больше опыта с ножом. — Он издевательски, по-волчьи ухмыльнулся.