Блаженство греха (Ритуальные грехи)

Стюарт Энн

— Ты совсем не слушаешь? — огрызнулась Рэчел. — Я не хочу тебя, не хочу никого, и незачем доказывать свою мужскую доблесть, заставляя фригидную девушку полюбить секс. Прибереги это для кого-то другого. Для одной из своих пылких последовательниц. — Злость ее была горячей и искренней, скрывая дрожь в голосе. — Ты предложил мне сделку; ладно, я ее принимаю. Я не буду предъявлять права на деньги Стеллы. Правь спокойно своей маленькой сектой, обирая доверчивых. Я исчезну из твоей жизни. — Рот ее скривился в гримасе. — Я даже приму твою жалость, ладно? Только не приближайся больше ко мне.

— Я

не предлагал тебе конкретно это, просто сказал, что существует такая возможность, если ты будешь просить и умолять. Несколько слезинок могут помочь делу, думаю.

— Ничто не заставит меня плакать.

— Я мог бы.

— Иди к черту. — С нее довольно. Она шагнула мимо него, ожидая, что он выбросит руку и схватит ее, но он просто прислонился к стене, наблюдая за ней из-под полуопущенных век.

Она заставила себя медленно пройти через пустой дом — ко входной двери. Рэчел понятия не имела, идет Люк за ней или нет, но по какой-то причине он давал ей возможность сбежать, и она намеревалась воспользоваться ею. Он так и стоял в дальней комнате — неясно вырисовывающаяся фигура, — когда она вышла из дома и направилась к своей машине.

Машины не было. Она оставила ее здесь, перед этой заросшей развалюхой, когда совершила ужасную ошибку, решив зайти внутрь, и, пока воевала с Люком, кто-то умыкнул ее.

— Что ты сделал с моей машиной? — Голос ее звенел от гнева, когда она прокричала это через плечо.

Он оказался ближе, чем Рэчел думала.

— Ничего не сделал. Я же был с тобой, забыла?

Она все еще ощущала его рот, прижимающийся к ее губам.

— Я могу пойти пешком по дороге.

— Тут водятся крокодилы, мокасиновые змеи и много всяких других мерзких тварей. Это не самое приятное место на земле, Рэчел. Особенно для такой городской девушки, как ты.

Она повернулась к нему лицом.

— Где машина?

— Шериф Колтрейн, должно быть, позаботился. У него такая привычка. Подростки частенько приезжают сюда поглазеть да попугать друг друга. Говорят, призрак Джексона Бардела бродит в этих лесах с уцелевшей половиной головы и ищет вторую половину.

— Прекрати! — Ее передернуло.

— Или являются сюда перепихнуться на деревянном полу, чтобы родители их не застукали. А ты разве никогда так не делала, Рэчел? Никогда не убегала тайком, чтобы заняться сексом со своим дружком? Или ждала до двадцати лет, чтобы понять, что тебе это не нравится?

Сегодняшний день оказался для нее слишком большим испытанием. Она все еще ощущала на себе его пульсирующую силу. Все еще чувствовала вкус его рта. Голос — низкий, вкрадчивый — просачивался в кровь.

Она повернулась к нему.

— Я узнала, что мне не нравится секс, в двенадцать, когда меня изнасиловал отчим, — проговорила она с намеренным спокойствием. — И ничто не изменит моего мнения.

Он даже не моргнул.

— А ты не думаешь, что пора попробовать это с мужчиной, а не с извращенцем?

— Не уверена, что ты подходишь.

Люк откинул назад голову и расхохотался.

— Рэчел, — вымолвил он, — подозреваю, что ты меня уморишь.

— Могу лишь надеяться на это.

Глава 14

Он

совершил ошибку с Рэчел Коннери — ошибку, какую редко допускал. Он недооценил ее. Ее неприязнь к мужчинам и сексу оказалась гораздо глубже предложенной им игры.

Стелла говорила что-то об этом, но для нее вся жизнь была театром, где ей отводилась главная роль. В том, что ее третий брак распался, она винила свою лживую дочь. Виновника неудач браков номер один, два, четыре и пять отыскать не удалось, но Люк не сомневался, что, нажми он посильнее, Стелла и там обнаружила бы тот же след.

Отвлекшись на секунду, он взглянул на Рэчел. Как же она несчастна, эта женщина, которая никогда не плачет. Ей нужны годы терапии, материнская любовь, нужен нежный, терпеливый любовник, который позволит ей раскрываться не спеша, научит доверять чувствам.

Какое невезение, что на ее пути оказался он.

— Я отвезу тебя в город.

— С какой стати? — По крайней мере, у нее хватает ума не доверять ему. Боль и гнев не лишили ее осторожности, не затмили здравомыслие.

Ему удалось убедительно пожать плечами.

— Может, я чувствую себя виноватым.

— Сомневаюсь. — Она недоверчиво хмыкнула.

Он не обратил внимания.

— Меньшее, что я могу сделать, — это доставить тебя к твоей машине.

— А где она?

— Полагаю, Колтрейн оставил ее возле дома Эстер.

— Собираешься везти меня к Эстер? — с сомнением спросила она.

— Я же не сказал, что провожу до крыльца. Галантность джентльмена-южанина не беспредельна.

— А как насчет священной миссии? — съязвила она.

В попытке защититься она и раньше метала в него такие вот язвительные колкости, но эта, как ни странно, достигла цели. Рэчел, наверно, и не представляла, как близко подошла к правде. Впрочем, он и сам не был в этом уверен.

— Не спешу выступить в роли мученика, — ответил он. — Не сегодня.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, — любезно отозвалась она.

— Хочешь подъехать до города или предпочитаешь тащиться несколько миль пешком в такую жару? — Он добавил нотку нетерпения. Скорее согласится, если решит, что он злится.

Она просто посмотрела на него. А вот глаза у нее совершенно необыкновенные, подумал Люк, сохраняя бесстрастное, слегка скучающее выражение. Именно они его и погубили. Он мог справиться с ее гневом, мог устоять перед ее телом и стерпеть ее колючий язычок. Но эти глубокие карие глаза, полные боли и ярости, отчаяния и дерзости, сражали наповал.

— За тобой должок, — ворчливо напомнила она.

Он уже забыл, о чем они говорили.

— Какой должок?

— Одна поездка. Можешь высадить меня за пару кварталов от дома Эстер.

Он протянул руку к ее запястью, и она отпрянула, словно от мокасиновой змеи.

— Пойдем через задний двор. В отличие от тебя мне хватило ума не оставлять свой транспорт на виду у прохожих.

Слово «транспорт» должно было бы насторожить ее, но она еще не оправилась от его прикосновения. Как же легко вывести ее из равновесия. И самое ужасное, что ему снова хотелось поцеловать ее — и пусть кудахчет, сколько ей хочется.