Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
Мы с Хрипуновым вышли на двор.
— Я тебя им представлю, — сказал он мне. — Пока Конев придёт, успеешь познакомиться.
— Кто эти люди?
— Да всякие… И моряки, и наёмники… бродяги… В общем, всякий сброд, — тут Хрипунов вдруг испугано покосился на меня. — Я нисколько не хотел вас обидеть…
— Мне всё равно, что ты обо мне думаешь.
Хрипунов закивал головой и замолчал. Мы прошли мимо скотного двора, и вскоре подошли к невысокой, но весьма искусно отделанной избе.
Хрипунов
В светёлке было шестеро. Они мне сразу все не понравились.
Вот бывает такое, едва глянешь на человека и чувствуешь, что конченая личность. От людского у него осталось только тело.
И тут, смотрю на наёмников и вижу что они все, как на подбор.
Небольшую речь Хрипунова они прослушали в полном молчании. Ощущение такое, будто тот и не говорил ничего.
— Тэ-экс! — ухмыльнулся один из наёмников.
Его черная, как смоль борода, торчала во все стороны. Едва только Хрипунов хотел что-то ещё добавить, как тот ему быстро заткнул рот:
— Чеши отсюда, шавка безродная!
— Но…
— Глухой? — рявкнул второй. — Мы сами разберёмся, что за хрен с горы.
Тарас растеряно посмотрел на меня.
— Выйди на двор, — предложил ему я. — Зайдёшь через пару минут.
Хрипунов тут же выскочил и быстро закрыл дверь.
Общий язык я нашёл быстро, и когда Тарас рискнул заглянуть в комнату, то с удивлением смотрел уже на разбитые рожи и лужицы крови.
— Н-да, — закачал он головой. — Красиво. Впечатлён.
— Я думаю, что Демьян не очень расстроится, если после дела вернутся не все, — сказал я. — Как думаешь?
— Ну-у… тебе видней. С другой стороны, доли станут больше.
— Меня зовут Сверр! — громко и чётко сказал я, развалившимся на полу наёмникам. — Я терпеть не могу всякий сброд, вроде вас. Особенно, если этот сброд без башки.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл грузный мужичок средних лет. Это, как я потом понял, и был Иван Конев, Темник.
— Ну-с! — он бешено завертел глазами. — И что здесь за балаган?
Хрипунов быстро ему пояснил. Конев хмуро подошёл ко мне и прошипел, сквозь зубы:
— Больше, чтобы подобного здесь не было! А теперь, — тут он повернулся к своим людям: — утирайте сопли и собирайтесь. Жду через час у ворот.
— Не боитесь, что они вас там, в лесу, того… ну… убьют? — тихо спросил меня Хрипунов.
— Волков бояться… Если убьют, то, значит, им достанется моя доля.
Тарас испугано отпрянул от моей ухмылки и вышел вон.
К воротам пришли все. А я, меж тем, успел побывать у Бажены и оставить сообщение для Стержнева. Знахарка понимающе кивнула головой и дала небольшое
— Бойся не воинов водяников… С ними ты без труда справишься. Ворожеи — вот, кто там самый опасный. Увидишь — бей их первыми.
— Как я их отличу?
— Отличишь, не переживай…
Темник вышел из какой-то хозяйской постройки. Оглядев свою «армию», он остановил свой взгляд на мне и хмыкнул.
— Все готовы? Тогда выходим.
Мы распределили снаряжение и тронулись в путь. Меня поставили в середине отряда, а Конев двигался первым.
Выйдя из посёлка, мы свернули вниз к пристани. Тут Темник приказал обождать и пошёл искать плотогонов.
Надо сразу отметить, что главным путём сообщения между основными в Сиверии поселками — Молотовкой и гибберлингским Гравстейном, были реки. И конечно же как результат — одним из важных и почитаемых родов деятельности в этом крае стал сплав плотов. Переправляли не только лес, но и множество иного товара.
Местное племя гибберлингов славилось своими рудокопами и кузницами. Дело в том, что на их землях находили залежи меди, а ещё, как поговаривали, и золота.
Среди плотогонов людей было мало — слишком уж опасная работёнка. В основном этим делом тут заправляла семейка Волглых. Эти гибберлинги славились своим мастерством и, говорят, не было ни одного случая, чтобы они утопили груз.
На пристани кипела повседневная работа. Местные рыбаки, те что пришли с промысла, вытаскивали корзины с рыбой. Их тут же подхватывали и куда-то уносили. Другие ладейки стояли на приколе, будучи в починке.
Я видел, как Конев разговаривал с несколькими гибберлингами, потом подошёл к вновь прибывшим рыбакам. Вернулся Темник минут через двадцать.
— Местные говорят, что видели небольшие группки водяников на всём южном берегу, — сказал он. — Прежде, пойдём вдоль него. Погоняем браконьеров. У Петрова Носа возьмём лодки и оттуда поплывём к Большому сосновому острову.
Конев не спрашивал, а утверждал. Каждое его слово звучало с такой сталью в голосе, будто он вбивал их в наши головы.
Мы отвернули в сторону, и пошли вслед за Темником на восток.
В отряде выделялся ещё один человек. Это тот мужичок с всклокоченной черной бородой, за цвет которой его и прозвали Смолой. Сам он был явно не из Сиверии. А если судить по форме лица, особенно скул, смуглой коже и разрезу глаз, его предками были степняки. Ко всему прочему, в его голосе чувствовался сильный южный говор.
Смола был слишком эмоциональным, постоянно что-то комментируя на всём нашем пути. Темник несколько раз останавливался и делал ему замечания. А однажды не выдержал и заехал Смоле в зубы.