Блеск грядущего
Шрифт:
Можно ли позволить жить человеку, слышавшему подобное обвинение, выдвинутое против этого уверенного, маленького, гиеноподобного вождя? Он бы мог, если бы был первым, взять в руку перо - если не считать того, что первым был Мегара - и писать, утверждая, что признал супермена с глазами и инстинктами кобры своим начальником на все будущие времена во вновь сформированном мировом государстве. Он бы мог, если бы тот ультра-лидер ради пробы не решил, что разрешит остаться в живых приблизительно сотне из первоначальных восьми или около того миллионов; и у него не было идефикса
Частью необходимого требования оказалось то, что каждый из сотни должен был отметить в своей совершенной памяти, что в первые дни все, что бы ни делал лидер, было правильным; и что он , фактически, никогда не был неправ ни в чем.
Каждый из сотни - как оказалось - однообразно вспоминал каждое единичное событие, ведущее к победе. И был готов засвидетельствовать - и свидетельствовал так регулярно - что одна и только одна личность играла решающую роль в каждое мгновение. И что никто больше не делал ничего, кроме как повиновался распоряжениям...
– Как - спросил Орло, - звали того изобретателя пилюль бессмертия?
Они достигли стадии вопросов и ответов.
Йоделл сказал:
– Мы еще не знаем, создают ли они бессмертие. Но они достаточно хороши.
– Он пожал плечами и добавил просто:
– Однажды утром я проснулся и не смог вспомнить ни имени этого парня, ни что я сделал с формулой. Не знаю, как Лильгин это сделал.
– Могла быть дискуссия как раз на эти самые темы, - сказал системный инженер (в некотором смысле) Орло Томас, - и одновременно вы бы дышали... он назвал газ, производное химического соединения, родственного пентатолу натрия - ...или же он мог быть введен в твое кровяное русло каким-то иным способом.
– Я не помню подобного разговора, - сказал Йоделл.
– Это было бы несколько затруднительно, - сухо прокомментировал Орло, - с подобными методами.
Он ненадолго замолчал, видя те действия в виде серии затененных ментальных образов. Предположительно, сам изобретатель бессмертия давно умер. Обобранный, лишенный своей идеи еще при жизни. Искусно подводимый вероято, годами, - к опрометчивой отдаче данных. Логика говорит, что его держали под рукой, пока не было установлено неоспоримо, что секретная формула может быть воспроизведена и введена без его помощи; пока наконец ее не поместили в один из тайников диктатора.
Могло даже быть, что изобретатель, пока был жив, был членом Верховного Президиума. Орло задал вопрос, а в ответ получил пожатие плечами.
– Там их было так много, - безнадежным голосом произнес Йоделл.
– Знаю, - сказал Орло, бывший, вероятно, единственным человеком, кто когда-либо сосчитал их.
В этой точке Орло больше не мог сдерживать себя. Напряжение копилось в нем с момента звонка Йоделла: ощущение, что и разговор по телефону, и этот диалог прослушивались и прослушиваются; и что у кого-то есть власть предпринимать действия против предателей. По какой-то причине полнейшее игнорирование Йоделлом этих бедственных возможностей заставляло Орло хранить молчание, как будто его смелости пришлось подстроиться под смелость старика.
Но теперь он задал этот вопрос.
Удивленный Йоделл сказал:
– Ради всего святого, Орло, у Лильгина только двадцать четыре часа, как и у всех прочих. Шпионить за тобой и твоим оборудованием было моей работой. И...
– мрачная улыбка - целью, в конечном итоге, было не дать тебе сделать то, что сейчас сделано, и разработано это было также для того, чтобы получить то изобретение.
Ты говоришь, - настаивал Орло, - что, поскольку шпионить за мной - это твоя работа, то этот разговор не прослушивался и не прослушивается никем. Правильно?
Йоделл заизвинялся.
– Мне следовало немедленно упомянуть об этом. Да, да, вот так, разумеется. Что еще.
– Он откинулся назад. На лицо его вернулось злобное выражение.
– Ну, хорошо, теперь расскажи мне, как ты это делаешь?
– Делаю что?
– Давай, давай...
– Голос его мгновенно обрел мощь и нетерпение, так он был привычен отдавать распоряжения и иметь дело с подчиненными.
– ...как ты засекаешь этого сукина сына? Я тебе говорю, у него никогда и в мыслях не было, что ты увидишь его хоть мельком. И возможно, что, не считая Мегара, я единственный, у кого есть эта тонкая информация, позволяющая мне - и, естественно, Мегара - догадываться, что Председатель Лильгин провел вторую половину дня, вечер и ночь с Одеттой.
– У меня - сказал Орло ровным голосом, - нет ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Так вот, у тебя была пара комментариев раньше, озадачивших меня, когда ты их высказал - и все еще озадачивающих. Но я позволил им проскользнуть мимо. Так что первое, что мы должны прояснить, это о чем ты, черт возьми, толкуешь?
Последовала долгая пауза, мертвая тишина. Наконец Йоделл спокойно сказал:
– Хигенрот. Ты сын Хигенрота. И все это...
– он махнул рукой на изображения, - идет из твоей головы.
– Но, - слабым голосом сказал Орло, - Альтер Эго сказал мне вчера, что я сын Лильгина.
– Он никогда не отличался блестящим умом, - сказал Йоделл.
– И если это пример работы его мозгов, то ты можешь понять, почему Лильгин убил его вчера после полудня, как только вы с ним закончили обед и ты ушел.
– Он собирался стать новым диктатором, - сказал Орло, - и сделать меня своим наследником.
– Весьма многие Альтер Эго имели подобные мысли, - сказал, отделываясь, Йоделл.
– Но теперь, слушай, что...
– Сын Хигенрота!
– размышлял вслух Орло.
Странно, он был не слишком счастлив от этого. Фактически, это выглядело почти как падение. Он обнаружил, что кисло припоминает, как читал про жившего ранее диктатора по имени Адольф Гитлер, бывшего, как выяснилось, на самом деле Адольфом Шикльгрубером. В имени Хигенрот было что-то от Шикльгрубера. Он попробовал произнести шепетом:
– Орло Хигенрот.
– Брр!
В этот момент через стол протянулась рука и схватила его за запястье.