Блистательный Двор

Мид Райчел

Хоть я и плутала по улицам Осфро, но местоположение семейного склепа на кладбище я забыть уж точно не могла. Мой проводник ждал меня у ограды, а я побрела к каменному строению с надписью «УИТМОР». Наша усыпальница была не самой большой, но я считала ее самой красивой. Мой отец отлично разбирался в искусстве, и после его смерти мы с бабушкой заказали барельефы шести великолепных ангелов на все наружные стены.

Я не имела возможности войти в усыпальницу – для этого надо было предварительно договориться в храме – поэтому молча села на ступеньки. Провела пальцами по именам, выбитым на

мраморной доске: лорд Роджер Уитмор, шестнадцатый граф Ротфордский, и леди Амелия Ротфорд. Над ними было высечено имя моего деда: лорд Огастес Уитмор, пятнадцатый граф Ротфордский. Когда-нибудь к нему присоединится его вдова, и тогда склеп будет полон.

«Тебе придется искать свое собственное место», – сказала мне бабушка на похоронах моего отца.

Первой умерла мама: подхватила какую-то болезнь из тех, что свирепствовали в бедных районах города. Мои родители вложили кучу денег в благотворительные учреждения для обездоленных – и быстро поплатились за свою доброту. Летом заболела моя мать, позже пришел черед отца. Их филантропические фонды быстро распались. Кто-то называл моих родителей святыми, остальные сходились во мнении, что они – глупцы.

Я смотрела вверх, на огромную каменную дверь с барельефом, изображавшим великолепного ангела Ариниль, привратника Уроса. Ариниль напоминал мне прекрасную деву. Работа была чудесная, но Ариниль казалась мне самой неинтересной из сонма ангелов. Она всего лишь открывала двери и помогала усталым путникам. Неужели ей самой не хотелось очутиться в другом месте и заняться чем-то иным? Но она смиренно покорилась своей участи, пока остальные добивались своих целей, и веками стояла возле дверей. Неужели так было всегда и для людей, и для ангелов? В Писаниях никогда не рассматривались подобные вопросы. Наверное, они считались богохульными.

– Миледи!

Я отвела взгляд от безмятежного мраморного лица и увидела у ограды какое-то движение. Ко мне спешили три мои горничные. А у входа в храм я заметила нашу карету. Меня моментально окружили.

– Ох, миледи, о чем вы только думали! – заверещала Ванесса. – Парнишка позволил себе что-то неподобающее?

– Вы, конечно же, очень замерзли!

Ада набросила мне на плечи теплый плащ.

– Дайте-ка я смахну грязь у вас с подола, – вызвалась Теа.

– Нет-нет! – ответила я. – Я в порядке. Как вы меня нашли?

Они затараторили, перебивая друг друга, но в целом все свелось к тому, что горничные заметили мое исчезновение, допросили привратника, а затем – чуть ли не всех, мимо кого я проходила во время своей вылазки. Очевидно, я произвела впечатление на случайных прохожих.

– Ваша бабушка пока не в курсе, что вы сбежали, – произнесла Ванесса, побуждая меня поторопиться. Она была самая умная из всех трех. – Нам надо поскорее вернуться домой.

Перед уходом я обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на ангела и прочесть имена моих родителей. «Беды обязательно будут приходить, – сказал мне отец в тот последний год. – Их невозможно избежать. Наша власть заключается в том, как мы их принимаем. Позволяем им нас раздавить, лишить надежды? Или решительно встречаем невзгоды лицом к лицу и терпим боль? А может, пытаемся их перехитрить?»

Помню, я спросила

его тогда, как это – перехитрить беду. «Поймешь, когда придет время. И вот в такой момент тебе нужно будет действовать быстро», – ответил он.

Служанки не переставали беспокоиться, даже когда мы ехали в карете домой.

– Миледи, если вам захотелось погулять и зайти на кладбище, вам следовало обратиться к нам. Мы бы сразу договорились со священником, – сказала Теа.

– Я не подумала, – пробормотала я. Я не собиралась распространяться о том, как из-за письма леди Доротеи едва не получила нервный срыв. – Мне хотелось подышать свежим воздухом. Я решила пройтись.

Они изумленно на меня воззрились.

– Но, миледи! – воскликнула Ада. – Вам нельзя находиться в городе одной! Вам… вам ничего нельзя делать одной.

– А почему? – огрызнулась я и почти не устыдилась, когда она вздрогнула. – Я титулованная особа. Мое имя везде вызывает уважение. Почему мне нельзя свободно ходить где угодно? Делать то, чего мне хочется?

Воцарилась напряженная тишина, которую спустя некоторое время нарушила Ванесса.

– Вы – графиня Ротфордская, миледи! Обладатель такого славного имени не должен находиться в толпе простолюдинов. Такова ваша судьба, миледи… а в этом никто из нас не властен.

Глава 2

После слов Ванессы я поняла, что с этой «бедой» – с Лионелем – я сделала неверный шаг и практически позволила себя раздавить. И прямо в карете я приняла решение, что выберу более благородный, твердый образ действий. Я буду терпеть боль.

В последующие недели я улыбалась, отпускала обычные шуточки и вела себя так, будто наш дом не разваливается. Пока слуги работали и тревожились о своем туманном будущем, я посвящала себя занятиям, приличествующим благородной даме: писала картины и выбирала свадебный наряд. Когда визитеры приезжали к нам с добрыми пожеланиями, я сидела рядом с ними и старательно изображала радость. Не раз я слышала, что мое будущее бракосочетание именуют «удачным союзом». Это напомнило мне о том, как я, шестилетняя, с мамой смотрела на свадебный кортеж принцессы Маргрет.

Принцесса сидела в карете, натянуто улыбалась и кивала своим подданным, а за руку ее держал лорандийский герцог, с которым Маргрет познакомилась всего лишь неделю назад.

– Она какая-то зеленоватая, – сказала я.

– Чепуха! А если тебе повезет, то и ты заключишь не менее удачный союз, – произнесла моя мать.

Будь моя матушка жива, допустила бы она, чтобы ее дочь скоропалительно выдали замуж? Или все сложилось бы по-другому? Возможно. Очень многое сложилось бы иначе, будь мои родители живы.

– Миледи?

Я оторвала взгляд от картины, которую писала: поле с пурпурными и розовыми маками, копия полотна в Национальной галерее, принадлежавшего кисти одного из величайших художников. Передо мной застыл паж. Судя по его тону, он уже давно окликал меня, пока я витала в облаках.

– Да? – отозвалась я.

Ответ прозвучал резче, чем мне хотелось. Сегодня утром я поспорила с бабушкой относительно увольнения моего любимого повара и до сих пор не успокоилась.

Паж поклонился, радуясь, что его наконец заметили.