Ближний круг госпожи Тань
Шрифт:
– Я виню себя в том, что у Мэйлин случился выкидыш, – однажды вечером, покормив Ляня, признаюсь я госпоже Чжао, когда мы сидим вместе на палубе. – Я должна была заметить грозные симптомы.
– Вряд ли она винит тебя, – говорит госпожа Чжао.
– А я думаю, что винит.
– Тогда тебе стоит поговорить с ней.
– Не похоже, что она этого хочет.
– Уверена? Ты пробовала?
Я не пробовала, поскольку приняла молчание Мэйлин за осуждение.
– Как она может простить меня, если я сама себя не могу?! – спрашиваю
Я умолкаю, опасаясь озвучить свой самый глубокий страх, потом набираюсь мужества.
– Я не знаю, можно ли найти путь к доверию и вернуть ту любовь, которая соединяла нас с Мэйлин в детстве.
– Каждая минута молчания отдаляет вас друг от друга. Чтобы приобрести друга, нужна целая жизнь, а потерять его можно за час, – говорит госпожа Чжао и цитирует известный афоризм: – Жизнь без друга – это жизнь без солнца. Жизнь без друга – это смерть.
Я киваю в знак согласия с ее мудростью.
– Можете подержать ребенка?
Лянь даже не открывает глаза, когда я передаю его госпоже Чжао. Я спускаюсь в нашу каюту, прошу Маковку подышать свежим воздухом и после ее ухода сажусь на край койки. Мэйлин откатывается к стенке. Я кладу руку на ее лодыжку, стремясь дать понять, что никуда не уйду.
– Я все время думаю о том, что я проглядела, в чем обманулась, – начинаю я, хотя мне кажется, мои слова летят в пустоту. – Я перепроверила все, что давала тебе, вспомнила все до единой Четыре проверки. Нужно найти ошибку, она кроется, скорее всего, в одном из рецептов, но ускользает от меня… Я думаю, не является ли случившееся исполнением какой-то неясной для нас судьбы. Возможно, ребенок чем-то страдал. И не надлежит ли рассматривать выкидыш как удачу?
– Удачу?
Ее голос доносится словно со дна колодца.
– Это не значит, что в твоем горе нет моей вины, – быстро добавляю я. – Я виновата и обязательно заплачу за свои ошибки в Загробном мире.
Мэйлин не шевелится. Я делаю вдох и пытаюсь продолжить:
– Твоя потеря…
– Хватит!
– Я лишь пытаюсь извиниться…
Мэйлин так резко садится, что я отшатываюсь. Ее глаза наполнены страданием, которое наполняет их с мгновения, когда она попросила меня о помощи в спальне императрицы.
– Это не твоя вина, а моя…
– Ты не должна винить себя…
Она отчаянно трясет головой и произносит:
– Ты не так поняла. Я принимала снадобье, которое изготовил доктор Ван. То, что предназначалось тебе. Мой эгоизм защитил тебя.
Я в замешательстве.
– О чем ты? Доктор Ван ничего мне не прописывал.
– Прописывал.
Я жду, чувствуя, что, если стану настаивать, Мэйлин снова погрузится в молчание. А когда она снова начинает говорить, больше всего на свете жалею, что слышу эти слова.
– Госпожа Ко попросила доктора Вана приготовить
– Она не давала мне ничего подобного.
– Наверное, подумала, что ты не будешь принимать его.
Снова долгое молчание. Потом:
– Она отдала лекарство Маковке.
– Маковке?
– Она должна была приготовить отвар и тайком поить тебя, когда начнется седьмой месяц. Но я украла ингредиенты и сделала снадобье для себя.
Мэйлин опускает голову, чтобы я не видела ее глаз.
– Это просто отговорки, прикрывающие жадность и зависть. Как там говорится, план рождается, когда человек в отчаянии… Еще вернее… Если небрежен в хранении дорогих вещей, их могут украсть. Я знала, где лежит лекарство, и утащила его. Я так хотела ребенка! Но в наказание за воровство потеряла единственное, о чем мечтала.
Ее признание не проясняет ситуацию.
– Зачем тебе понадобилось брать то, что предназначалось мне, Мэйлин?
– Я подумала, что, если тебе положено все самое лучшее, то почему бы и мне не приобщиться?
Она начинает плакать.
– Помнишь, мама говорила, что Металлическая Змея может быть завистливой? Я поплатилась за свою зависть. Мой ребенок умер…
Я качаю головой.
– Что-то здесь не так. Наши с доктором Ваном представления о согревании и охлаждении Крови во время беременности могут различаться, а его препараты и мои – вступить в противодействие, но это не привело бы к выкидышу. У тебя остались ингредиенты? Я хочу посмотреть, что он прописал.
С усилием Мэйлин поднимается с койки, идет к одному из своих сундуков, роется в содержимом и возвращается с шелковым мешочком, перевязанным плетеным шнуром. Я открываю его, высыпаю содержимое на одеяло и перебираю ингредиенты. Сердце тяжеленным валуном проваливается в желудок.
– Ну? – спрашивает Мэйлин.
– Вот бычье колено – его часто используют, чтобы изгнать старые месячные лунные воды или очистить дворец ребенка от застоявшейся крови после рождения, – отвечаю я, и мое горло сжимается. – Но его также можно использовать для женщин, которые слишком слабы, чтобы доносить ребенка до срока. Изгнание плода дает несчастным шанс на жизнь.
Мэйлин прижимает руку к губам, вникая в мои слова. Я с трудом выговариваю следующие:
– А вот персиковые косточки.
– Да. И что?
– Это неотъемлемая часть любого абортивного средства.
Я опасаюсь взглянуть на подругу.
– Тут еще тибетский крокус, который способствует движению Крови. Его иногда прописывают, чтобы нормализовать истечение ежемесячных лунных вод, но он же провоцирует аборт или выкидыш. При неправильном приеме женщина может просто истечь кровью и умереть, и у тебя почти получилось. Эти несчастья произошли бы со мной, если бы я принимала это лекарство.