Близнецы-соперники
Шрифт:
Рядом с двумя черными лимузинами стояли пятеро мужчин в черных костюмах с белыми воротничками. Они невозмутимо смотрели на него. Задняя дверца стоящего справа лимузина открылась, и вышел шестой. На вид ему было около шестидесяти. Он был в черном одеянии священника.
В волосах у него серебрилась седая прядь.
Глава 17
У кардинала был взгляд фанатика и напряженные отрывистые интонации помешанного. Он двигался медленно, плавно, не позволяя аудитории отвлечься. Он был одновременно и смешон, и
При виде его Виктор потерял самообладание. То, что этот убийца в сутане приблизился к Кампо-ди-Фьори, было кощунством, которого он не мог вынести. Виктор бросился на зловещего кардинала. Чувство благоразумия, инстинкт самосохранения и здравый смысл его покинули.
Священники были готовы к этому. Они сомкнулись в ряд, преградив ему дорогу. Схватили и заломили руки за спину. Чьи-то железные пальцы вцепились ему в горло, запрокинули голову, и он задохнулся, лишившись речи – но не зрения и слуха.
– Машина, – тихо приказал Донатти.
Двое священников бросились к взятой напрокат машине и начали ее обыскивать. Виктор слышал, как они открыли все дверцы, капот и багажник. Потом затрещала разрываемая обивка сидений и заскрежетал металл: машину буквально раздирали в клочья. Обыск продолжался минут пятнадцать. Все это время Фонтин и кардинал смотрели друг другу в глаза. Только в конце обыска церковник взглянул на автомобиль. Оба священника подбежали и произнесли одновременно:
– Ничего нет, ваше преосвященство.
Донатти сделал знак священнику, державшему Виктора за горло. Тот ослабил захват. Фонтин несколько раз сглотнул. Руки все еще были заломлены за спину. Кардинал заговорил:
– Константинопольские еретики сделали удачный выбор: Кампо-ди-Фьори. Логово врагов Христа.
– Зверь! Палач! – прохрипел Виктор. Мышцы шеи и трахея страшно болели. – Ты уничтожил нашу семью. Я тебя видел.
– Да. Я подозревал, что ты где-то скрываешься. – Кардинал говорил с холодной злобой. – Я бы сам пустил в ход оружие, если бы это было необходимо. И в этом смысле ты прав. С точки зрения теологии я был палачом. – Глаза Донатти расширились. – Где ларец из Салоник?
– Я не знаю.
– Ты мне скажешь, еретик! Уж поверь на слово благочестивому священнику. У тебя нет другого выбора.
– Вы удерживаете меня против моей воли, – ответил Фонтин холодно. – Во имя Господа, я полагаю.
– Во имя сохранения матери-церкви. Нет закона выше этого закона! Отвечай, где груз из Салоник?!
Эти глаза, этот пронзительный, высокий голос вызвали воспоминания далекого прошлого: маленький мальчик стоит у приоткрытой двери кабинета…
– Если тебе так важно было это узнать, зачем же ты убил моего отца?! Он был единственным, кто знал…
– Лжешь! Ты лжешь! – Донатти осекся, его губы дрожали.
Фонтин понял. Он попал в больное место. Произошла чудовищная ошибка, и кардинал до сих пор был не в силах в этом себе признаться.
– Ты знаешь, что это правда, – сказал
Священник понизил голос.
– Нас обманули враги Христа. Ксенопские еретики солгали нам! – И Донатти снова возопил: – А Савароне Фонтини-Кристи передал нам эту ложь!
– Какую ложь он мог вам передать? Вы же не верили ему даже тогда, когда он говорил правду!
И снова кардинал затрепетал. Он заговорил глухо, почти неслышно:
– Из Салоник отправились два грузовых состава. С разницей в три дня. О первом мы ничего не знали, второй же мы перехватили в Монфальконе, не дав Фонтини-Кристи возможности его встретить. Но мы не знали, что он уже встретил тот первый поезд. И теперь ты нам скажешь то, что мы хотим узнать. Что мы должны узнать.
– Я не могу дать то, чего у меня нет.
Донатти взглянул на священников и произнес единственное слово:
– Начинайте!
Виктор так и не смог потом вспомнить, сколько времени это продолжалось, ибо времени не было – только боль. Его втащили через ворота на территорию Кампо-ди-Фьори и поволокли в лес. Там святые отцы приступили к пытке. Они начали с ноги, сняв с нее ботинок. Они сломали ему поочередно все пальцы, выворачивали ему лодыжки, пока кости не треснули. Потом голени, колени и бедра: их били, крушили, ломали. Потом пах и живот… О Боже! Он молил о смерти! И неизменно сквозь пелену своих слез он видел над собой зловещий силуэт священника папской курии с проседью в черных волосах.
– Ты скажешь! Скажешь! Враг Христов!
Ему вывернули руки из суставов, запястья сгибали до тех пор, пока не лопнули сосуды и алая кровь не проступила сквозь кожу. Наступали мгновения блаженной пустоты, которые обрывались размашистыми хлопками по щекам, приводившими его в чувство.
– Скажи! Скажи! – Слова эти превратились в сотни и тысячи маленьких молоточков, в эхо эха. – Скажи! Враг Христов!
И снова Виктор проваливался в пустоту. И сквозь темные туннели чувства он ощущал, что колышется на волнах, взмыв над землей. Он парил и в глубинах сознания понимал, что это значит: смерть рядом.
Ему сломали еще одну кость, но он этого уже не почувствовал. Ощущения покинули его.
Но слова, произнесенные откуда-то издалека, сверху, нараспев, он услышал:
– In nomine Patris, et Filii et Spiritus sancti. Amen. Dominus vobiscum… [10]
Его причастили.
И оставили умирать.
Потом он снова парил. Волны, воздух. И голоса, неясные, далекие, почти неслышные. И прикосновения. Он чувствовал эти прикосновения, и от каждого тело пронзала боль. Но это были не пытки. И голоса, звучащие вдали, не были голосами его мучителей.
10
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Господь с вами… (лат.)