Блокада. Книга 5
Шрифт:
Все это Звягинцев уже знал и задал только один вопрос:
— Когда надо закончить строительство?
— Вчера, — усмехнулся Васнецов.
— На войне всегда так, — хмуро отметил Звягинцев.
— Сейчас особый случай, — возразил Васнецов. — Немцы, несомненно, попытаются использовать лето для реванша за поражение под Москвой. Им удалось снова захватить Керчь. Думаю, что Гитлер не оставил своих помыслов и насчет Ленинграда. Не зря он держит здесь две своих армии.
Звягинцев слушал его молча. И это не понравилось
— О чем вы задумались? — обратился он к Звягинцеву.
— О многом, товарищ дивизионный комиссар, — тихо ответил тот. — О том, в частности, как вот здесь, в этой комнате, я докладывал о состоянии укреплений на севере. Ведь ни вы, ни я не предполагали тогда, что окажемся в том положении, в каком находимся сейчас.
— Не предполагали, — подтвердил Васнецов. — И что враг прорвет Лужскую полосу — не рассчитывали. И что подойдет к Кировскому заводу — не допускали. Ошибались… Но немцы, — с неожиданной яростью воскликнул Васнецов, — ошибались не меньше нас! Рассчитывали взять Ленинград с ходу, а затем штурмом — сорвалось. Хотели удушить блокадой — не вышло! Собирались маршировать по Красной площади — тоже не состоялось!.. Нет, мы еще не квиты! Расчеты не кончились, итог еще не подведен.
«Верно, — согласился молча Звягинцев. — Расчеты — впереди». И перед мысленным его взором встало заснеженное Пискаревское кладбище. Потом это видение исчезло и сменилось другим — огромной дымящейся грудой камней…
— Что с вами, подполковник? — донесся до него откуда-то издалека голос Васнецова. И видение исчезло.
— Разрешите узнать, — спросил Звягинцев, — почему не возвращается полковник Королев? Мне сказали, что он уехал в командировку. Но прошло уже много времени…
— Королев оставлен в распоряжении командующего фронтом.
«Так, — горько подумал Звягинцев, — исчезла последняя надежда выяснить судьбу Веры».
— Значит, говоришь, остальных рисунков уже нет? — снова перебил его раздумья Васнецов.
— Есть еще один, — неожиданно для него самого вырвалось у Звягинцева.
— Так почему же вы?.. — начал Васнецов и не закончил фразу. — Где же этот второй рисунок? Пойми, если даже эскизы Валицкого не пригодятся после войны, — я имею в виду архитекторов, — то они важны как документы! Хотя бы для музея. Мы наверняка создадим музей героической обороны Ленинграда. У тебя с собой этот второй рисунок?
— Нет. В казарме. В чемодане.
— Пришлешь?
— Нет.
— Почему?
— Там… на том рисунке изображен человек… женщина, которая мне дорога.
— Так… — задумчиво произнес Васнецов. — Что ж, тогда не имею права настаивать. — И неожиданно спросил: — А она сейчас где, эта женщина? В Ленинграде? Или эвакуирована?
Этот его вопрос дал новый поворот мыслям Звягинцева. «А если, — подумал он, — попросить его о помощи? Если
И Звягинцев рассказал ему все. Все, вплоть до своих многократных, но бесполезных обращений в различные городские учреждения.
— Так… — повторил Васнецов и, подвинув к себе листок бумаги, взял карандаш. — Ее фамилия?..
— Королева, — торопливо ответил Звягинцев. — Вера Ивановна Королева.
— Ты про полковника Королева спрашивал, — спохватился Васнецов, делая запись. — Она ему что, родственница? Дочь?
— Она дочь его брата, рабочего Кировского завода…
— Ивана Королева? Я его тоже хорошо знаю! Ему… известно, что она…
— Нет! — воскликнул Звягинцев. — И я вас прошу, очень прошу ничего не говорить ему, пока не выяснится все…
— Хорошо. Если узнаю, разыщу тебя.
— И еще одна просьба, — продолжил Звягинцев. — Комиссаром того госпиталя был Пастухов. Старший политрук Пастухов. Тот, с которым я вместе воевал под Лугой. Он тоже… пропал без вести.
Васнецов сделал еще одну запись.
Звягинцев встал.
— Разрешите идти?
— До свидания, товарищ подполковник. Помню, тогда майором были… О, у вас и второй орден! Поздравляю. За что награждены?
— Так… за случайное дело, — нехотя ответил Звягинцев. — Иногда и мне доводилось быть на фронте.
— Хотите сказать, что Ленинград не фронт? — недовольно спросил Васнецов. — А я ведь до сих пор фронтовиком себя считал.
— Вы другое дело. Вы руководитель.
— Ясно, мне, значит, скидку даете. А те — рабочие на Кировском, которые тоже в руках винтовку не держали и по врагу не стреляли, их вы уже твердо в тыловики зачислили?
— Они не в кадрах…
— Все ленинградцы сейчас в кадрах, подполковник… Вы ведь сапер?
— Сапер.
— Представьте, что о вас вдруг скажут: он только роет окопы и траншеи, а воюют-то другие! Как вам это покажется? Но от тех, кто узнал, почем фунт солдатского лиха, вы такого не услышите. Настоящий солдат понимает, что войну ведут не только те, кто стреляет. Война — это сложная штука, товарищ подполковник!
«Спасибо, что разъяснили!» — хотелось ответить Звягинцеву. Однако он промолчал.
По существу-то Васнецов был прав.
14
Во второй половине мая Военный совет Ленинградского фронта направил в Москву свои предложения о дальнейших действиях по освобождению города от блокады. Прорыв намечался примерно в том же районе, где в октябре прошлого года пытались соединиться войска Невской оперативной группы с войсками 54-й армии. Двустороннему удару — извне и изнутри Ленинграда — должна была подвергнуться опять мгинско-синявинская группировка противника в том месте, где образовывалась узкая горловина до 12–14 километров в поперечнике.