Блокада. Запах смерти

Сухаренко Алексей Иванович

В грузовике сидел крупный, незнакомый Мышкину мужчина.

– Курпатый Миша, – представился он.

«Однако расплодилось немецкое подполье…» – увидев нового предателя, посетовал мысленно старший лейтенант.

– Давай, Мыхайло, дави на педали, – подсел в кабину третьим Нецецкий.

Машина тронулась с места, но, выехав к деревне, повернула на объездную дорогу в сторону леса.

– Где самолет сядет? – поинтересовался Мышкин, заметив странный маневр.

– Там и сядет, куда мы едем, – коротко обронил Дед.

– А почему крюк

даем? – пожал плечами Мышкин.

– Даже заяц от лисы петляет, а ты хочешь, чтобы мы глупее зайца были? – недовольно пробурчал Нецецкий.

Сергей замолчал. Смутная тревога стала застилать его сердце.

Грузовик, проехав вдоль лесной полосы с пару километров, остановился примерно в том месте, где они приземлились, выпрыгнув с парашютом.

– Как здесь самолет сядет? – удивился Мышкин, указывая рукой на заснеженное поле. – Здесь же полоса не расчищена.

– Так он на лыжах, – усмехнулся Дед, подавая кому-то знак.

Из темноты вышли две фигуры. Артур и Кощей.

– Может, хватит ваньку валять? – Сергей понял, что его привезли не для отправки назад к немцам.

– Да, гражданин начальник, хватит. – Дед и Артур достали пистолеты, направив их стволы ему в грудь.

– Что ты мелешь? – У Сергея внутри похолодело, но он взял себя в руки. – Какой я тебе начальник? Обознался ты сослепу по-стариковски.

– Я-то, может, и обознался, как ты говоришь, по-стариковски, – согласился Дед, – да только есть помоложе меня. Скажи, Кощей, знаком тебе этот волк?

– А то! – подал голос молодой уголовник. – Я сразу, как только зашел, признал его. Он в облавах на малолеток участвовал. Меня три года назад в трудовой лагерь для трудных детей отправлял.

– Что теперь скажешь, легаш? – усмехнулся старый вор.

– Найдите способ проверки получше, – хладнокровно ответил Мышкин. – Я сегодня на операции уже все за себя сказал.

– Точно, сучара, все сказал – гранату вхолостую бросил и Прибалта кончил, – разозлился Нецецкий. – А ну пошел!

Вор указал пистолетом на лесную полосу. Мышкин, преодолевая слабость в ногах, двинулся в указанном направлении. И в самом начале пролеска уперся в свежевырытую яму. Рядом виднелись головешки от костра, которым отогревали мерзлый грунт.

– Стой! – приказал Дед.

Мышкин остановился. Вор подошел к нему ближе.

– Жить хочешь? Скажи, кто еще, кроме тебя, перед легавыми хвостом бьет, тогда я оставлю тебя в живых.

– Обознался твой пацан, Дед, – твердо отрезал Мышкин.

– Да я и так знаю, что Ванька Зарецкий ссученный. Ты мне только шепни, и я тебя тут же отпущу, – настаивал на своем Нецецкий.

– Если было так, что же мы председателя Ленсовета угрохали? – привел последний аргумент в свою пользу Мышкин.

– А это еще на похоронах надо будет проверить, – сдержанно произнес Нецецкий. – В Ленсовете поговаривают, будто и не он погиб.

– Ну так дождитесь похорон, прежде чем в расход меня пускать, – зацепился за его слова старший лейтенант.

– На твой

счет уже все распоряжения получены, – отрицательно покачал головой Дед. – Или ты признаешься и называешь сообщников, или ты труп.

– Парень ошибся, – выдохнул Мышкин.

– Тогда повернись спиной и молись, – взвел курок Нецецкий.

– Ты пожалеешь! – Сергей все надеялся, что экзекуция затеяна Нецецким, чтобы взять его на испуг, как было в разведшколе.

– Последний раз спрашиваю, Зарецкий с тобой заодно? – визгливо спросил старый уголовник.

– Я уже устал по…

Сергей не успел в очередной раз ответить – его голос оборвал выстрел из пистолета. Пуля пробила спину слева, и Мышкин замертво упал в подготовленную яму.

– Добей. – Дед протянул Кощею пистолет.

Парень схватил его и несколько раз выстрелил мертвому человеку в голову.

– Хватит, – выхватил из его рук оружие Дед. – И запомните, чтобы никто из моей группы не знал о расстреле. Для них Кузяев, или как там его, отправлен нами самолетом к немцам.

Сколько прошло времени с момента своего заточения в подвале, Славка не знал. Сидя в кромешной темноте, он мог только предполагать, судя по артиллерийскому обстрелу города. Стрельбу из крупнокалиберных орудий немцы, со свойственной им аккуратностью, начинали утром и заканчивали вечером. Этот смертельный метроном и был для паренька единственным ориентиром во времени. В первые сутки к нему никто не пришел, и Славка, испытывая жажду, попытался слизывать с холодных стен образовавшийся на них иней. Дом, в котором сидел парень, периодически сотрясали взрывы, и тогда ему на голову сыпалась штукатурка и цемент, порождая в душе страх быть погребенным заживо. «Меня здесь никто не найдет», – сверлила его одна и та же мысль, отчего подростку становилось так тоскливо, что слезы лились из глаз, а из груди вырывался громкий, протяжный плач.

…Алексей Петраков вздрогнул от звонка телефона на своем рабочем столе. Звонил тот инспектор по делам несовершеннолетних, у которого майор просматривал фотоальбомы. Милиционер обрадовал сообщением, что все альбомы из райотделов уже у него. Через пять минут майор был в его кабинете.

– Вот, товарищ майор, можете ознакомиться. – Лейтенант указал на стопку.

– Спасибо, лейтенант. – Майор тут же принялся изучать первый альбом.

– Скажите, товарищ майор, а что за подростка вы ищете? Что он натворил?

– Ничего особенного, просто для меня он важный свидетель, – немного раздраженно ответил Петраков, которого вопросы коллеги отвлекали.

– Только я подумал, что если бы узнал от вас побольше, то, может, помог бы вам найти парня, – продолжал проявлять активное участие лейтенант.

– Тебя как звать? – отложил фотоальбом Петраков.

– Лейтенант Бражнин, товарищ майор, – официально назвался инспектор.

– Имя-то есть у тебя, Бражнин?

– Петр. Петр Сергеевич Бражнин, – представился лейтенант.