Блондинка в Монпелье
Шрифт:
Чем закончится её путешествие?
Как далеко она от меня — моя малышка…
Указатель возвестил, что до Арля осталось всего ничего.
— Жан-Поль, вы сегодня разогнались не на шутку, — похвалила я.
Шофёр настороженно покосился на меня, видимо, ждал, что комплимент является замаскированной издёвкой. Но я только кротко улыбнулась.
— Этот Арль… Там вообще есть что посмотреть? Почему их туда понесло?
— В Арле, конечно, есть достопримечательности. Например, там можно посмотреть… римский амфитеатр.
— Вы
— В Арле есть другой, не менее впечатляющий. Он вмещает двадцать тысяч зрителей. На его арене проходят бои быков и тренируются молодые тореадоры. А ещё в Арле находится знаменитый античный некрополь Аликан со средневековыми церквями и часовнями. Что ещё можно назвать… Храм Святого Трофима с красивым порталом и ратуша на площади Республики.
— Надеюсь, Этьен и Натка освидетельствовали все эти достопримечательности и наших красавчиков обязательно кто-то запомнил.
— Хотелось бы. А знаете что, Елена? Может быть, нам прекратить поиски и вернуться обратно в Монпелье?
Я в изумлении уставилась на Жан-Поля:
— Чего вдруг?
— Мы же убедились, что с детьми всё в порядке. Они путешествуют. Так пусть продолжают, раз им это нравится.
— А мы вернёмся в Монпелье?
— Да. Вы сразу отправитесь в полицию, дадите им показания насчёт… насчёт вашей бедной подруги. Разберётесь с этим ужасным делом. А Натка и Этьен тем временем нагуляются и вернутся обратно.
— Не согласна! — яростно замотала я головой. — Нет!
— Но почему?
Потому!
Жан-Поль думает, что Натка — обычная шестнадцатилетняя девочка, способная сорваться с места, поддавшись романтическому увлечению. Он не знает, что у барышни давно есть жених и она ждёт от него ребёнка. Должно было произойти нечто невероятное, чтобы Натка вдруг забыла о Мише и о своём интересном положении и отправилась в путь с незнакомцем.
Однозначно, всё это каким-то образом связано с гибелью Кристины. И чтобы выяснить, что же произошло на самом деле, я должна добраться до Натки раньше, чем полиция доберётся до меня. Не знаю, что я натворила, но сидеть во французской тюрьме не согласна. Если что — мы с дочкой сбежим из страны, сделав фальшивые паспорта. Или перейдём границу как пастор Шлаг — на лыжах.
В общем, я обязательно что-нибудь придумаю. Но сначала мне надо найти дочь и всё у неё выяснить.
Оставив машину в переулке, мы вышли на площадь Республики, и она была практически пустой. Проехав по улицам, я уже поняла, что этот маленький провинциальный городок вовсе не содрогается от ажиотажного паломничества туристов.
На ступеньках храма Святого Трофима стояла стайка английских школьников, а экскурсовод размахивал над их головами руками, как ветряная мельница, и увлечённо говорил — гораздо увлечённее, чем его слушали.
Молодёжь озиралась по сторонам, кто-то смотрел в небо, кто-то разглядывал
Жан-Поль направился к дверям, чтобы показать служителям фотографию беглецов. В последний момент я ухватила его за локоть.
— Оставьте телефончик, мсье! Я там отсвечивать не хочу. Могла бы пока постоять здесь и поговорить с Россией.
— Отсвечивать?
— Мелькать, показываться на глаза.
— Один момент! — Жан-Поль полез в карман и достал блокнот. И только записав новый глагол и удостоверившись, что сделал это правильно, спрятал блокнот и вручил мне мобильник. Но когда я попыталась забрать телефон из его ладони, придержал мои пальцы. Я подёргала руку, ещё раз. Ещё.
Что это?
Он со мной заигрывает?
После того, как мы провели две ночи в одной постели, — самое время начать! Наверное, его взбудоражил вид влюблённых парочек, обнимающихся на ступеньках.
— Да отдайте же телефон! Мне позвонить надо!
Надо узнать у Татьяны, как началась трудовая неделя в «Современных медтехнологиях». Понедельник — день тяжёлый. Если в Арле приближалось время обеда, то у нас рабочий день почти закончился.
А ещё я внезапно подумала о Савве Андреевиче, и мне стало дурно. Когда я вспоминала о нём, сидя в рабочем кабинете, ничего, кроме азарта и злости, эти мысли не вызывали. Савва Андреевич держал меня в тонусе, не давал расслабиться.
Но сейчас я нахожусь в нескольких тысячах километров от родного дома. Моя фирма — драгоценное сокровище — осталась без присмотра. Я словно бросила трёхлетнего ребёнка в глухом лесу, где рыщут голодные волки.
Савва Андреевич — волк. Самый настоящий. Кто защитит мою фирму от этого чудовища? Татьяна не в счёт, она ничего не знает и не умеет.
— Натка нашлась? — первым делом спросила подруга, едва я набрала номер.
— Пока нет. Идём по следу.
— С папашей того парня?
— Угу.
— Надо же… И как это вы с ним…
— Хорошо, что мы вместе. Он мои уши и голос. Я же по-французски ни бум-бум.
— Зато ты английский и китайский знаешь.
— Тут во Франции от этого так же мало пользы, как в пустыне — от умения плавать брассом. Французы признают только один-единственный язык. На нём и говорят. А ты там как?
Таня подробно отчиталась, как прошёл рабочий день. Помпезные бумаги, заверенные французским нотариусом, произвели должный эффект. Во-первых, народец сразу же проникся к Тане уважением. Во-вторых, подруга смогла утолить жажду главного бухгалтера и производственного отдела, изнемогающих без моего автографа. У нас большая фирма, за один день приходится подписывать десяток-другой документов, платёжек, накладных.
— Вижу, ты освоилась, — подбодрила я Таню.
Она сразу начала жаловаться на то и на это, пересказывать в лицах, кто её не послушался, кто возразил.