Блондинка в Монпелье
Шрифт:
— Приеду — укокошу! — пообещала я. — А ты умница, работаешь, справляешься.
— Да ещё понедельник не закончился, — уныло вздохнула Татьяна. — Вся рабочая неделя впереди. Всё это очень тяжело. Завтра будем сибиряков принимать. С фанфарами и ванной шампанского. Им понравится.
— Вот! У тебя всё хорошо получается. Правильно я сделала, что не позволила тебе киснуть в четырёх стенах, как простокваше, а привлекла к работе.
— Не знаю, — сказала Татьяна. — Может быть, ты ещё сильно об этом пожалеешь.
— Выше нос, подруга! —
Только нажав на «отбой», вспомнила, что не предупредила Татьяну о Савве — голодном волке в лесной чаще. Таня должна быть начеку… А с другой стороны, может быть, не стоит нервировать подругу. Она и так чувствует себя неуверенно в кресле начальника.
Глава 18
Долгожительница Жанна Кальман
За день мы исходили город вдоль и поперёк — прочесали и бульвар Клемансо, и бульвар Эмиля Комба, и набережную Роны, и Аликам, и всё, что находилось между этих главных ориентиров.
Всё те же узкие средневековые улочки, древний амфитеатр, античные развалины, портики, колонны… Маленькие кафе, яркие деревянные ставни на окнах, прорубленных в метровых каменных стенах… Выставленные на подоконники букеты подсолнухов в голубых глиняных горшках.
Заботливый и эрудированный экскурсовод, Жан-Поль старался впихнуть в меня как можно больше разнообразных сведений. Например, когда мы проходили мимо Терм Константина, я чудом избежала двадцатиминутной лекции о римском архитектурном наследии…
Солнце жарило немилосердно, от прохлады предыдущих дней не осталось и следа. Жан-Поль расстался со своим неизменным шарфом, потом снял пиджак. А когда его рубашка промокла и прилипла к телу, и мы вернулись к машине, оставленной на бесплатной общественной парковке, прекрасный француз устроил стриптиз — достал из походного чемоданчика чистую футболку и переоделся.
— У вас отличная фигура, — похвалила я.
— Вы только сейчас заметили? — самодовольно ухмыльнулся Жан-Поль.
— Нет, ещё раньше, когда вы разгуливали по номеру в одних трусах. Надрываетесь в спортзале? В вашем возрасте уже непросто поддерживать хорошую форму.
— О, — тут же сник Жан-Поль. — А сколько мне лет, как вы полагаете?
Он так расстроился из-за шпильки насчёт возраста, что я решила дать задний ход. Пусть я люблю поиздеваться над мужчинами, но от этого товарища не видела ничего плохого, только хорошее.
— Вам… — я окинула спутника оценивающим взглядом. — Ну, тридцать пять-то точно есть. Увы, милый друг, вы давно уже не мальчик.
Улыбка победителя озарила лицо Жан-Поля.
— Мне сорок два! — гордо объявил он.
— Ах! — изумилась я. — Невероятно! Вы обманываете! Стоп, подождите, я совсем забыла, что Этьену девятнадцать, — невинно похлопала я глазами. — Тогда, конечно… Не в шестнадцать же лет он у вас родился.
— Вот именно.
— Значит, у вас хорошие гены, милый Жан-Поль.
— А давайте я расскажу вам про Жанну Кальман.
— Она
— Вовсе нет! Но у неё, надо полагать, тоже были отличные гены. Она родилась и прожила всю жизнь здесь, в Арле.
Утомлённые и разочарованные, мы, наконец, остановили бег на тенистой улице и устроились под тёмно-зелёным полотняным навесом кафе. Я с наслаждением, как пиявка, присосалась к ледяному бокалу с колой.
— Жанна Кальман? Кто она такая? Я ничего о ней не слышала, — смачно булькнула я, поставила на стол пустую ёмкость и поискала взглядом официанта — повторить!
— Эта дама прожила сто двадцать два года.
— Да ладно вам! Столько не живут!
— Нет, серьёзно! Она попала в Книгу рекордов Гиннесса как самая старая жительница планеты, чей возраст подтверждён документально.
— Ух ты! Наверное, вела здоровый образ жизни.
— А вот и нет! Говорят, съедала по килограмму шоколада в неделю, а курить бросила только в сто семнадцать лет. По Интернету гуляет её фотография, где она прикуривает сигарету от свечки на именинном торте. А свечи изображают цифру сто.
— Ха, круто! — восхитилась я. — Славная, наверное, была бабулька.
— Думаю, весёлая. Она говорила, что не стоит волноваться из-за того, что нельзя изменить. И пережила нескольких некурящих врачей, убеждавших её бросить курить. В восемьдесят пять она всё ещё занималась фехтованием, а в сто — ездила на велосипеде. Никогда нигде не работала.
— И правильно, — вставила я. — От работы кони дохнут.
— Пословица? — тут же заинтересовался Жан-Поль. — Первый раз слышу. Погодите, барышня, я запишу.
Он достал свой блокнотик и тщательно законспектировал новое выражение.
Усердный ученик!
— Подскажите заодно и другие выражения, где фигурируют конь или лошадь.
— Баба с возу — кобыле легче.
— Так-так… Записал, продолжайте!
— Не в коня корм.
— А что это означает?
— Когда кормишь кого-то зря. Ещё: дарёному коню в зубы не смотрят.
— Это понятно.
— Старый конь борозды не испортит.
— Отлично!
— Ещё говорят — конь не валялся. Это означает, что вы даже не начинали к чему-то готовиться. Например: завтра приезжают партнёры из Новосибирска, а у нас и конь не валялся.
— Записываю: конь не валялся.
Пока Жан-Поль старательно выводил буквы в блокноте, я погрузилась в размышления.
Татьяна утверждает, что у неё конь очень даже хорошо повалялся и завтра она примет сибиряков по высшему разряду. Надеюсь, девушка меня не обманывает. Если сорвёт сделку, я… А что я? Я ничего ей не сделаю, даже ногами бить не буду. Потому что она придавлена нимбом мученицы, потерявшей любимого мужа. Мне так её жаль.
Все утверждают, что я злобная и безжалостная фурия и у меня каменное сердце. А оно давно уже подточено изнутри горячими родниками: любовью к дочери и Володе, жалостью к Татьяне… Эти чувства делают меня слабой и уязвимой…