Блондинка в Праге
Шрифт:
– Двадцать.
– Миша, давай, бери наши рюкзаки и поедем. Да, мама? Подбросим Мишу домой, хорошо?
Детишки обменялись влюблёнными взглядами, лишив меня последней надежды. Я старалась убедить себя, что тут ничего серьёзного, мы продолжаем сходить с ума по художнику Леониду, а инструктор – это так…
Нет, похоже, о художнике дочь и думать забыла.
Двадцатилетний кинг-конг, не прилагая усилий, легко, как пушинку, взвалил на себя три пудовых рюкзака и сделал неуловимое движение в сторону Натки – так, словно хотел подхватить на руки ещё и её.
Увидев мой джип, он почтительно
Ох! Зачем нам этот громила?
– А где Леонид? – прошипела я прежде, чем Михаил успел погрузиться на заднее сиденье.
– Ой, он где-то там, – дочка махнула рукой в сторону лицея, где ещё не рассосалась толпа одноклассников и родителей.
– Почему ты ничего не говорила раньше?
– О чём?
– О том, что произвела рокировку. И теперь у нас не Леонид, а Миша.
– Ты же сама порекомендовала временно переключиться на другого парня. Я говорила, что у нас дивный инструктор! Ладно, потом обсудим, – быстро прошептала Натка и сделала большие глаза. – Ой, мама, как я по тебе соскучилась! – добавила она уже гораздо громче.
Почему-то я сомневаюсь, что у неё было время скучать!
Спустя неделю, первого сентября, я силком вытащила Татьяну в кафе. Мы сидели на летней веранде, грелись на солнышке и любовались золотой листвой деревьев. То тут, то там мелькали белые банты и гольфы, возбуждённые мордашки, ранцы – начался новый учебный год. Натка тоже отправилась в лицей в интересном наряде, похожем на мой школьный: коричневое форменное платье, белый кружевной фартук. Плюс два банта-вертолёта на голове.
Татьяну я выцарапала из больницы. Она собиралась провести там целый день.
– Хватит около него сидеть! – рявкнула я.
Но тут же себя одёрнула, увидев, как удивлённо вскинулась медсестра, как осуждающе она на меня посмотрела. Да, надо сбавить обороты. Наверное, со стороны это выглядит странным – грубо оттаскиваю верную жену от восковой скульптуры мужа. Игорь весь опутан проводами и трубочками, как электрическая панель.
– То есть… Извини, Танечка… Я хотела сказать, что тебе прежде всего надо думать о себе, о детях. Нельзя сидеть здесь с утра до вечера.
– Но я должна с ним разговаривать, держать за руку, – всхлипнула Татьяна.
Она, вероятно, удивлялась, почему я не проявляю желания заниматься тем же самым. Мы ведь с Игорем друзья и компаньоны, и столько лет проводили в тесном контакте по двадцать часов в сутки…
Ссылалась на дела, чтобы объяснить Татьяне, почему я не сижу день и ночь у постели любимого друга. Не говорить же правду – что мне и смотреть на него противно! А забот действительно хоть отбавляй. Ежедневно я встречалась с сотней людей, подписывала тысячу документов, нанимала новый персонал, подыскивала помещения, проводила презентации, убалтывала клиентов. Кроме того, заботилась о Татьяне и детях. Привозила еду и подарки, устроила пацанов в логопедический садик, нашла для них няню… А ещё конечно же искала и приглашала на консультацию нейрохирургов,
Мой компаньон тем временем прохлаждался в больнице. Если не считать трубок, выглядел неплохо, словно прилёг отдохнуть. Я уже не испытывала к нему ненависти, он вызывал только раздражение. И ведь ловко ускользнул от возмездия, подлец! Мне и в голову не приходило считать карой то состояние, в котором сейчас пребывал Игорь. Это Татьяна и дети страдают, они наказаны ни за что. А он лежит себе, как бревно, не работает, не волнуется, не отвечает за свои поступки…
– Натка на торжественной линейке? – спросила Таня. На ней был сногсшибательный костюм, привезённый мной из Праги.
– Угу.
Вообще-то я планировала отметить первое сентября не с женой компаньона, а с моим ребёнком, как в прошлом году. Но Натка сказала, что будет праздновать с друзьями. Иными словами, отделалась доченька от мамаши. Се ля ви, ребёнок растёт, то ли ещё будет.
У меня зазвонил телефон, я достала из сумки мобильник.
– А вот и она! Легка на помине. Да, доча!
– Мама, хочешь потрясающую новость?!
У меня оборвалось дыхание, сдавило грудь. С тех пор, как в нашей жизни появился двадцатилетний кинг-конг Миша, я каждый день боюсь услышать одну «потрясающую новость»: «Мама, я беременна!» Целый год страданий по поводу Леонардо да Винчи, все эти слёзы и метания обошлись мне в меньшее количество нервных клеток, чем три недели с Михаилом. – Да, доча!
– Иванцова уехала! Она больше не будет у нас учиться!
– Вот так новость, – облегчённо вздохнула я. – Ура. А что случилось?
– Ой, ты не поверишь! Девочки мне рассказали. Сначала её пригласили в Москву в какое-то модельное агентство. Но там она и минуты не задержалась! Её сразу же вызвали на кастинг в Нью-Йорк! И предложили контракт! Теперь она остаётся в Америке, будет там работать. Обалдеть, правда?!
– Обалдеть, – согласилась я. – А что Лёнечка? Не переживает, что подружка свинтила?
– Мама! Во-первых, она ему никакая не подружка. Во-вторых, мне кажется, он даже не заметил её отсутствия! Сидит, рисует, смотрит куда-то вдаль. Ну, как обычно.
– Какой милый мальчик, – вздохнула я, тут же представив себе инструктора Мишу, полного бодрости и юношеского азарта. Этот не сидит и не рисует. Он пышет жаром.
– У дочки новый парень, – объяснила я Татьяне. – Что делать, ума не приложу!
– А что?
– Ему двадцать лет, и он излучает сексуальную энергию. Больше всего мне хочется загнать его в угол и предупредить, что если он прикоснётся к моей малышке, я ему яйца морским узлом завяжу. И в тюрьму отправлю за секс с несовершеннолетней.
– Так скажи, – посоветовала Татьяна.
– Ага! Не хочется изображать из себя деспота.
– Пусть знает. Впрочем, ты уверена, что он ещё не прикоснулся?
– О, нет! – застонала я. – Только не это! Она же совсем маленькая, моя крошка.
– А со стороны посмотреть – девица на выданье.
– Таня, что ты говоришь!
– Да у неё грудь третьего размера!
– И всё равно маленький ребёнок. Ребёночек с сиськами.
– Я так думаю, Наталья поумнее тебя будет. Не переживай… Как ты думаешь, Игорь выкарабкается?