Блудное художество
Шрифт:
Поэтому он послал свое предчувствие к гребеням собачьим и полез в корабль. Левушка - следом.
– Фонарь вам раздобыть, ваша милость?
– спросил Кричевский.
– Лучину раздобудь и зажги, - велел Архаров, рассудив, что поиски фонаря затянутся до явления на пост Грызика, а щепок вокруг валяется предостаточно.
Получив горящую лучину, он закрыл дверь изнутри.
– Ну, мы с тобой, Тучков, как два Ионы в китовьем чреве, - сказал он.
– С той лишь разницей, что Иона не чаял отыскать в китовьем чреве золотую посуду, - отвечал Левушка, озираясь, куда бы воткнуть лучину.
Пространство было для него весьма неудобно - низкое, частично затянутое парусиной. Но оказалось, что все не так уж плохо - под кормой «Чесмы» потолок был гораздо выше, так что там Левушка даже смог выпрямиться. Именно под кормой располагалась ведущая наверх лестница, не слишком крутая и довольно удобная даже для дам. За лестницей было нечто вроде чуланчика не более двух аршин в длину, трех - в ширину, и там стояла скамейка.
– Сюда посвети, - велел Архаров. Он пытался понять - не закопана ли остальная часть сервиза под «Чесмой», ведь сделать это было весьма удобно при строительстве сухопутного судна - оно держалось на вбитых в землю кольях и на наскольких толстых сваях, имевших наверху продолжение в виде трех мачт, так что копали и закапывали тут порядочно.
Он принюхался и понял, что запах ему совершенно не нравится - так мог бы пахнуть, пожалуй, свежеоструганный гроб…
Поежившись от пришедшего в голову сравнения, Архаров стал исследовать ту часть нутра «Чесмы», где собирался ждать загадочного покупателя с продавцом. Он, нагибаясь, прошел от кормы чуть ли не к носу, а Левушка светил.
– Сесть не на что, постоим, - решил Архаров.
– Ну-ка, отцепи холстину…
Они перетянули край парусины, закрепив его на свае. Таким образом удалось выгородить закуток на две персоны. Туда и встали.
– Ну, теперь и в колокол можно бить, - позволил Архаров.
– Тучков, туши лучину. Тут щели в палец - не дай Бог, на подступах эти пройдохи свет увидят.
Левушка загасил огонь и прислушался.
– Вроде бумкнуло, - сказал он.
– А колокол или что-то иное, отсюда не разобрать.
– Тихо ты…
Хотя за стенками «Чесмы» было шумно, однако возню у двери Архаров уловил.
– Замри, Тучков…
Вошел человек с фонарем, высокий и плечистый, они видели его силуэт на натянутой парусине, за которой прятались. Человек прошел за лестницу и сел на скамью.
Судя по силуэту и походке, ничего, кроме фонаря, он с собой не принес. Похоже, это был покупатель.
Левушка вдруг стал дергать Архарова за рукав. Архаров, решив, что приятелю пришло на ум что-то остроумное, легонько его оттолкнул - было не до шуток. А меж тем Левушка, имевший тонкий музыкальный слух, уловил какое-то перемещение наверху, на палубе «Чесмы».
Он дернул приятеля поосновательнее. Но Архаров был слишком занят человеком с фонарем - он даже попытался отодвинуть парусину, чтобы увидеть лицо.
Должен же был он знать, как говорить с человеком, который вот-вот услышит от него неприятные слова: сударь, вы собрались покупать краденое имущество…
Левушка, очень недовольный, отстал от Архарова и занялся своей шпагой. Надобно было совершенно бесшумно и ни о что не задев, вынуть ее из ножен. Пространство было невелико, он уперся локтем в парусину, парусина подалась, и Левушка вдруг понял, что между бортами «Чесмы» и этими эфемерными белыми стенками - пространство порядочной ширины. Очень осторожно он развернул шпагу, медленно нажал кончиком на ткань, не столько прорвал, сколько провертел и продавил ее - и шпага ушла в то пространство едва ли не по весь эфес.
Левушка чудом не хлопнул себя по лбу - надо ж быть такими дураками, чтобы не соразмерить наружную и внутреннюю величину сухопутного судна! Да там роту мошенников и штук десять сервизов можно спрятать.
А тот, кто был наверху, на палубе, двигался к корме и был, наверно, уже у самой лестницы.
Покупатель сервиза от недовольства стукнул кулаком по скамье. Вдруг он поднял голову - услышал шаги на лестнице.
Кто-то спускался, покупатель встал и сделал два шага, чтобы встретить этого человека, когда он сойдет с последней ступеньки.
– Прелестно… - услышал Левушка, и это был даже не шепот, а тень шепота. Архаров еще более отвел край полотнища и был готов выйти на свет. Слова уже были заготовлены: спокойствие, господа, московская полиция! И далее: до выяснения подробностей продажи ворованного имущества вы оба арестованы.
Он страстно желал произнести наконец эти слова!
Левушка, чувствуя, что вылезать еще рано, ухватил его левой рукой за плечо.
Если бы покупатель повернул голову, то увидел бы их обоих - а точнее, один силуэт, архаровский, потому что Левушка стоял за спиной друга.
Тот, кто осторожно спускался, тоже имел фонарь, и во чреве «Чесмы» стало значительно светлее. Теперь покупатель, пожалуй, мог бы и лицо обер-полицмейстера разглядеть.
Да и Левушка с Архаровым увидели покупателя более ясно. Архарова поразило сходство с человеком, которого он неплохо знал, но казалось невероятным, чтобы этот человек ночью и в одиночку оказался в таком странном месте. Левушка же почти не знал этого человека, и потому его внимание привлекло некое движение за лестницей. Тень от статной неподвижной фигуры на белой парусине зашевелилась таким образом, как будто под парусиной образовался бугор.
Тут за дощатой стенкой начался переполох.
– Да пустите же, черти!
– вопил знакомый голос.
– Сдурели вы? Там ловушка! Засада! Ваша милость, ловушка!
Архаров еще не успел понять смысла слов, а Левушка, отпихнув его, кинулся со шпагой на покупателя, тут же громыхнул выстрел, пуля пробила парусину там, где только что была архаровская грудь, и в корабельное нутро ворвался Федька.
– Тучков, стой! Ваше сиятельство!
– закричал обер-полицмейстер.
– Свои! Тучков, не тронь его!