Блудное художество

Трускиновская Далия Мейеровна

– Сядь с Коробовым, пусть он тебе растолкует, как они с Федькой туда забрались и где их нелегкая трое суток носила. Сашка, возьми бумаги побольше, все запиши и зарисуй.

– Ваша милость, упустим!
– воскликнул Саша.
– Я всю ночь шел - так одному Богу ведомо, там ли они еще, или за ночь еще куда убрались!

– Ступай и разберись сам, где ты все эти дни шатался!
– прикрикнул Архаров.
– А когда и как злодеев брать - это уж позволь мне знать!

Он остался в кабинете с Левушкой.

– А что, Тучков, ведь придется нам с тобой вдвоем этого черта брать.

– А архаровцы?

– Что - архаровцы…

Он хотел было сказать, что среди них, похоже, есть предатель, да только махнул рукой.

Левушка посмотрел на него с великим подозрением.

Архаров уже не первый год сам с собой имел дело. Он понимал, что оттягивает тот миг, когда придется собирать всех, кто подвернется, и ехать в незнакомое сельцо Троице-Лыково. Кабы речь шла о чем-то менее значительном - не суетился бы. Но упускать «черта» он не желал.

– Кому из нас ты не доверяешь?
– вдруг спросил Левушка.

– Кабы я знал…

– Мне - доверяешь?

– Тебе - да.

– Сашке?

– Да.

– Герру Шварцу.

– Да, - подумав, отвечал Архаров.

– Ване Носатому?

– Он тоже мог взять стилет.

– Какой стилет?

– Кто-то из наших у Шварца из чулана стилет стянул… ох, долго объяснять.

– Феде доверяешь?

Архаров хмыкнул. Пожалуй, этого орла он не подозревал - Федька был открыт душой, что на уме - то на языке, и мысль украсть оружие вряд ли бы наведалась в его шалую голову.

– Клаварошу?

Тут Левушка ответа не получил - потому что Архаров принялся выстраивать возможную связь между своим французом и тем загадочным «чертом», что затевает международные интриги. Почем знать, откуда взялся на Москве Жан-Луи Клаварош? Если «черт» тут не первый год сидит, то и Клаварош… Опять же - говорит, что служил кучером, а манеры - лучше, чем у маркиза.

– Тимофею Арсеньеву?

Тимофей был мужчина степенный, неторопливый, надежный - лицо не лгало, да ведь в душу-то не заглянешь?

– Упустим - кого винить станешь?
– спросил Левушка.

– Да сейчас соберемся и поедем…

Левушка выскочил за дверь. Архаров вздохнул. Он ничего не мог с собой поделать - подозрительность сидела в нем, как жало овода, причиняя немалое беспокойство.

Он снова перебрал в уме всех, кого хотел бы взять в это дело. Состояние было мучительное - встать бы из-за стола, на все плюнув, крикнуть, велеть всем собираться, а он не мог.

Постучав, вошел Шварц.

– Что скажешь, Карл Иванович?

– Ванюша с Сашей целую карту нарисовали. Коли преступник и впрямь в Троице-Лыкове, я бы советовал вашей милости послать за Фетидой и полицейских также посадить на лошадей. Ваня утверждает, что есть удобные броды, тем более теперь, когда по случаю жары вода стоит низко.

– Карл Иванович, ты Ване во всем доверяешь?

– Вы предполагаете, будто он похитил стилет из чулана?

– Да ни хрена я не предполагаю! Ладно, вели всем собираться…

Но сам Архаров не поднялся из-за стола, а едва ли не улегся на столешнице.

Шварц тоже с места не сдвинулся, а стоял, как вкопанный, и беззвучно шевелил губами - но не произнося неслышимые слова, а так, словно по губам ползало, не желая улетать или падать вниз, некое неприятное насекомое. Правую руку же сунул за пазуху.

– Не извольте беспокоиться о стилете, ваша милость, - вдруг сказал немец.
– Вот он.

И на архаровский стол лег длинный и тонкий нож с необычным для Москвы трехгранным лезвием.

– Мать честная, Богородица лесная! Откуда это?
– спросил Архаров.

– Из подвала, сударь.

Вообще Архаров был довольно сообразителен. Но сейчас все получалось не так - Шварц, как полагалось бы, не рассказывал подробностей, да и вошел столь буднично, как если бы доложил о прибытии телеги с дровами, а не об этой страшной находке. Что-то со стилетом было не так… и вдруг явилась догадка…

– Так, выходит, твоя работа, черная душа, - тусклым голосом сказал Архаров.

– Моя, сударь, - преспокойно отвечал Шварц.

И видно было, что совесть его молчит.

– Припрятал и поднял суматоху.

– Именно так.

– Иного ничего выдумать не мог?

– Я должен был посеять меж ними тревогу. Иначе я никак бы не заставил всех полицейских разом проявить бдительность.

– Да уж заставил…

Архаров отвернулся. Ему даже видеть немца не хотелось.

– Очевидно, вы, ваша милость, мало имели дело с людьми невиновными, - сказал Шварц.
– Невиновные не склонны к сочувствию своим виноватым товарищам и потому весьма ленивы. Я же поставил всех служащих полицейской конторы в положение виновных - ибо подозрение в краже стилета ложилось на всех, включая меня самого и даже на вас, сударь. Потому все засуетились, ища способа обелить себя. И таким образом вспомнили визитации старых полицейских, назвали имена, остальное же было несложно, коли изволите вспомнить. Абросимов и Савин разом отправились искать Елизарова. И, коли угодно вспомнить, он явился виновником…

– Но ты знал, черт тебя побери, что все подозрения лягут на Костемарова?!
– вдруг заорал Архаров.

– Сему молодому наглецу сие было бы весьма полезно.

– А коли так - ступай и приведи его сюда! Сейчас же! Живого! Невредимого!

Архаров был неимоверно зол. Злость эта долго медлила явиться на свет, но теперь вскипела наконец - и кулаки чесались сбить немца с ног зубодробительным ударом.

– Мне незачем ходить за Костемаровым, - отвечал Шварц.
– Осознавая обстоятельства, я готов заказать по нему панихиду.