Блудное художество
Шрифт:
О сколь собою бедна моя муза!
Да верна - ума хоть пределы узки,
Что взял по-галльски - заплатил по-русски!
Алехан так и замер с открытым ртом.
– Ого! Ну, сударыня, тут ты меня одолела! Архаров, мы так и будем у крыльца стоять? Веди в дом, вели самовар вздувать. Голоден, да и выпить не откажусь. Только тихо - никто не знает, что я в Москве объявился… Надо же - у тебя на заднем дворе кантемировские вирши услышал!
– Извольте, ваше сиятельство, - сказал, пятясь, Архаров.
– Меркурий Иванович, буди Потапа, спроворьте все, как надобно. А ты…
Он посмотрел на Дуньку весьма неодобрительно и даже с тревогой - что еще вытворит при знатном госте шалая мартонка? Дунька же бодро задрала курносый нос - архаровское волнение было ей понятно, да только настала пора выказать свой норов. Тем более, что высокий и статный кавалер трижды был ею сражен наповал - так грешно ж не порадоваться своей победе.
– Сударыня, - галантно сказал Алехан, пропуская Дуньку в дверь вслед за Архаровым.
– Не откажи, поужинай с нами.
– Охотно, сударь!
И Дунька поплыла по сенцам, по коридору, затем - по лестнице плавной походкой, искусство коей не всякая дама постичь умеет. Она знала, что статный кавалер идет следом и любуется игрой ее бедер, четкими движениями ножек в белых чулках.
Архаров привел Алехана в столовую.
– У меня гостят Преображенского полка капитан-поручик Лопухин и того же полка поручик Тучков, - доложил он.
– Прикажете позвать?
– Да Бог с ними. Я к тебе в гости шел. Нарочно с заднего крыльца полез - не хотел шуму. Угомонись, Архаров, будем без чинов, - скаал Алехан.
– Я тебя повидать желал.
– Это для меня честь, ваше сиятельство.
– Уймись. Вон с прелестницы бери пример - она уж со мной запросто. Как звать тебя, сударыня, чья такова?
– Звать Фаншетой, ваше сиятельство… - и тут Дунька наконец смутилась. Объяснять Орлову про своего покровителя, господина Захарова, она совершенно не желала. В ее понимании верность невенчанному сожителю как-то искупала блудный грех, а вот беготня от этого сожителя ночью к другому кавалеру уже была страх как нехороша, да что с собой поделаешь?…
Архаров с еле слышным сопением покачал головой. Дуньке, как всякой женщине, угодно блистать, и в этом желании она совершенно не считается с правилами отношений среди знатных людей, офицеров и чиновников. Очевидно, все женщины таковы - включая отлично воспитанную Елизавету Васильевну. Им не дано понять всех тонкостей расположения фигур на ступеньках служебной и придворной лестницы - так думал недовольный Архаров, страстно желавший научиться соизмерять глубину поклонов и интонации голоса с рангом собеседника.
– Извольте присесть, мадмуазель Фаншета, - и граф Орлов сам, собственноручно, отодвинул стул для Дуньки.
Архарову эта Алеханова галантность показалась чрезмерной. Дунька - она Дунька и есть, турнуть ее из столовой надобно, сказать втихомолку, чтоб иным разом жаловать изволила, ущипнуть там за мягкое место, чтобы не обижалась… А теперь придется с этой шалой девкой галантонничать.
Меркурий Иванович принес поднос с графинами, стопками, круто посоленными ломтиками черного хлеба - богатейшие вельможи, к чьим услугам были французские повара, водку предпочитали употреблять по-простому.
– Выпьем, Архаров, - сказал Алехан.
– Твое здоровье, сударыня.
Архарову пришлось опрокинуть стопочку за Дунькино здоровье.
Он не задавал вопросов - как вышло, что граф Орлов ночью слоняется по московским улицам и забредает в гости с заднего крыльца. Алехан любил почудачить - хотя тут ему было далеко до старшего братца.
Тот был мало чему учен, но весьма любознателен - имел особую страсть к естественным наукам и всевозможным физическим опытам, полюбил беседы о физике, химии и анатомии, лазил в мастерские к Ивану Кулибину, коего привез из Нижнего Новгорода брат, директор Академии наук Владимир Орлов. Но Кулибин-то подлинные чудеса творил - изготовил часы размером и видом как гусиное яйцо; в нем ежечасно растворялись маленькие Царские врата, за коими виднелся гроб Господень, с вооруженными по сторонам воинами, крошечный ангел отваливал камень от гроба, стражи падали ниц, являлись две жены-мироносицы, затем куранты играли три раза молитву «Христос воскресе» и врата затворялись. А Гриша Орлов объяснял визитерам, как из шелковых обоев искры сыплются, приказывал строить ворота на ледяном фундаменте и показывал несколько удивленной государыне, как бомбы, наполненные водой, лопаются на морозе. Еще новоявленный естествоиспытатель приобрел телескоп и использовал его, чтобы любоваться дальними видами.
И он же после смерти Михайлы Ломоносова скупил все его бумаги, сохранив их для потомства…
Впрочем, явление Алехана с заднего крыльца было не совсем обычным чудачеством.
В столице многие жители получали с оказией газеты из Европы, затем те газеты либо пересылались московской родне, либо их содержимое пересказывлось в письмах. Так и узнали историю о загадочной девице, претендовавшей на российский трон. Она объявилась примерно в то же время, что и маркиз Пугачев, нашла себе сторонников, жила роскошно и подняла много шуму. Алехан, бывший в то время в Италии, получил от государыни приказ разобраться с самозванкой. И, когда ему удалось заманить ее на судно и увезти из Ливорно, газеты подняли дружный лай: он-де, чтобы одурачить девицу, нарочно с ней даже повенчался, иначе бы нога ее на борт корабельный не ступила!
Разумеется, и до Архарова сии новости долетали через Волконских. Но, во-первых, Архаров большой веры газетам не имел, особливо европейским - писали же они злобно о том, что маркиз Пугачев-де и с великим князем Павлом Петровичем связь имеет, и с придворными политиками, и даже с семейством Орловых; во-вторых, и Михайла Никитич всей правды не знал и честно о том говорил. Говорил же то, что знал доподлинно: что самозванка желала не более не менее как воссесть на российский престол под именем Елизаветы Второй; что самозванка взбаламутила всю Европу, включая Польшу, где Волконскому доводилось служить, так что нравы и повадки роскошных польских панов он знал неплохо; что Орлов, точно заманив ее на судно, тут же велел поднять якорь и везти ее вокруг взбаламученной Европы в Россию, в Санкт-Петербург, где ее ждут с превеликим нетерпением, сам же еще некоторое время оставался в Италии и отправился в столицу сушей.
Коли так - ничего удивительного, что Алехан не больно хочет появляться в светских гостиных, где о нем уже носятся диковинные слухи - якобы и младенца несчастной самозванке сделать успел…
– Не угодно вашему сиятельству гречневой каши?
– спросил Архаров.
– У меня всегда ее варят целый котел, и она чуть не до утра, укутанная, тепло держит.
– Ты что, привык по ночам гостей принимать?
– Нет, а бывает, подчиненные являются и тут же, в третьем жилье, ночуют. Надо ж накормить.