Блуждающий в темноте
Шрифт:
Я подошел к нему, закрыл глаза и наклонился поближе.
– Не я, – произнес он.
От него исходил жар.
– Я знаю, Мартин…
– Не это, – быстро проговорил он.
Я посмотрел в черные глаза на обгорелом, покрытом волдырями лице. В них светился гнев.
– Муры, – прошептал он.
Кожа вокруг его рта треснула, он принялся бить меня кулаком в грудь. Возможно, говорил что-то еще, но сигнализация орала отовсюду. Вскоре он обмяк на догорающей кровати. Проверять пульс уже не было необходимости.
Шатаясь, я вышел из палаты.
Вода на полу окрашивалась в алый цвет.
Я ринулся мимо них, на лестницу. Тремя этажами ниже мелькнула убегающая фигура. Я погнался за ней, перепрыгивая через ступени, поскальзываясь в мокрых ботинках, делая виражи на лестничных площадках.
В лестничный пролет виднелись еще силуэты внизу, а когда я сбежал на этаж ниже, дверь рядом распахнулась.
Толпа хлынула на улицу через пожарные выходы.
Сначала я еще видел убегающую девицу, но спустя несколько мгновений понял, что упустил ее. Я проталкивался сквозь толпу и орал, чтобы меня пропустили, но все равно добрался до первого этажа только через несколько минут. У выхода на меня смотрели с отвращением и изумлением. Видели потеки крови у меня на руках, на лице и на рубашке – свежие, влажные от воды. Я взобрался сначала на капот, а потом на крышу «скорой» и вгляделся в парковку, освещенную рассеянным светом натриевых фонарей.
Люди, паника, повсюду.
9
Шел пятый час утра. По статистике, в это время происходит наибольшее количество смертей. Хоть в чем-то мы опережали график. Я позвонил из «скорой» и вызвал подкрепление. Спустя считаные минуты пожарные уже оцепили здание. Я подробно описал прибывшим коллегам наркоманку и рассказал обо всех событиях, которые привели к нападению на Ренника. К обширным ожогам Сатти и убийству Мартина Вика. Я и сам мало что понял из своего рассказа, но старший инспектор кивком разрешил мне идти. Я встал, надеясь завалиться в какой-нибудь бар, но тут мне на плечо опустилась чья-то рука. В пухлой перчатке спецназовца.
– Суперинтендант Паррс, – сказали мне на ухо.
Я закрыл глаза, ожидая, что перед внутренним взором пронесется вся жизнь.
– Веди.
Спецназовец повел меня обратно, наверх по лестнице. Кожа зудела от грязи. Я провонял запахом крови, горелой плоти и паленых волос. При нашем приближении стоящие у каждой двери спецназовцы хватались за автоматы. Мой сопровождающий распахнул плечом последнюю дверь. Забрезжил свет, ветер взъерошил волосы.
Мы стояли на крыше больницы.
Площадка не предназначалась для прогулок, из настила тут был только редкий гравий да сорняки, пробивавшие себе путь сквозь трещины в бетоне. Кое-где валялись ржавые банки из-под кока-колы, набитые сигаретными бычками, за грудой кирпичей виднелись пустые бутылки из-под джина. Спецназовец вытянул руку, будто ведущий игрового шоу, указывающий победителю на выигрыш.
Так не похожий на первый приз.
Суперинтендант
– Эйдан Уэйтс. – Шотландский акцент Паррса прозвучал еще резче, чем обычно. Будто скрежет клинка о точильный камень. – Когда я услышал, что у меня стало на одного сотрудника меньше, то почему-то сразу подумал о тебе… – Он обернулся. Глаза его были до того налиты кровью, что он, наверное, видел все в красном цвете. – А ты жив-здоров.
– Нет худа без добра, сэр.
Паррс ничего не сказал. Я уставился в пол.
– Доброе утро, суперинтендант.
– Я бы назвал его скорбным, детектив-констебль. Эйдан Уэйтс снова феерично облажался.
Я всмотрелся в занимающийся рассвет и промолчал.
– Я получил доклад старшего инспектора Джеймса, – продолжал Паррс, и я непонимающе сдвинул брови, ведь я разговаривал с Джеймсом всего десять минут назад. – Он говорит, ты ничего не знаешь. Что ж, в этом есть доля правды. А не умолчал ли ты о чем-нибудь во время беседы?
Я изложил инспектору Джеймсу объективные факты и опустил субъективные предположения. Засомневался, упоминать ли мой краткий разговор с Мартином Виком, и в итоге решил, что не стоит.
Однако Паррс уже что-то заподозрил. Он всегда улавливал недосказанности, а потом выуживал их из меня, как вор – ценности из кармана.
– Было кое-что, сэр.
– Да неужели?!
– Вик пытался что-то сказать перед смертью.
– Если это не местонахождение тела Лиззи Мур, то вряд ли я хочу это знать.
– Он сказал, что этого не делал.
– Он был пристегнут ремнями к койке, Эйд. Конечно, этого он не делал.
– Я имею в виду преступление, из-за которого он оказался пристегнут к койке, сэр.
Паррс по-прежнему не шевелился.
– Думаю, он пытался сказать, что не убивал Муров.
– Признание на смертном одре, да? Старо как мир. – В голосе суперинтенданта послышалось облегчение. – А точные слова?
– Почти такие, как я сказал.
– Почти? – Паррс шагнул ко мне.
– Он говорил что-то еще, но я не расслышал из-за сигнализации.
Паррс ненадолго задумался.
– И ты не сообщил эту информацию старшему инспектору Джеймсу, потому что?..
– Подумал, вы захотите услышать об этом первым и решить, что нам следует делать.
– Осужденный за убийство умер под стражей. Пожалуй, мы сделали все, что только можно, и даже больше.
– Дело в том, как он это сказал, сэр…
– Превозмогая боль, наверное. Вот только это не согласуется с подписанным им же признанием, черт подери, а у нас и так головной боли хватает.