Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи
Шрифт:
Боэмунд, как полагают некоторые исследователи, выступал на стороне Раймунда. Норманн, по их утверждению, уже тогда желал захватить город и был заинтересован в том, чтобы не дожидаться византийских подкреплений, которые помешали бы его планам [356] . Эти историки основывают свои доводы на его позднейшем враждебном отношении к басилевсу и даже, как они полагают, к Татикию, которого Боэмунд, как будет видно в дальнейшем, вынудил покинуть христианский лагерь. Напротив, такие ученые, как Рене Груссе или Стивен Рансиман, считают, что граф Тулузский был единственным сторонником немедленного штурма, но не сумел убедить остальных предводителей крестоносцев — они приняли сторону Боэмунда, который не хотел, чтобы осаждавшие во время приступа разграбили город, которым он надеялся завладеть при помощи дипломатии [357] . Наконец, некоторые исследователи, учитывая плохие отношения между Раймундом и Боэмундом, полагают, что Норманн выступал на стороне Татикия против графа Тулузского, чье мнение, однако, победило [358] . Последняя интерпретация кажется мне наиболее правдоподобной, поскольку учитывать следует предшествующие —
356
Так, например, полагает Евдейл: Yewdale… P. 50.
357
Grousset R. Histoire des croisades… T. I. P. 74; Runciman S. Histoire des croisades… P. 192. Такое предположение несколько расходится с текстом Раймунда Ажильского, который говорит не о штурме, а об осаде. К тому же текст, напротив, наводит на мысль о том, что мнение графа было охотно принято, поскольку осаду установили вблизи городских стен. С другой стороны, согласно такому предположению, Боэмунд уже тогда мог предвидеть, что он сумеет добиться сдачи города от жителя Антиохии, что значило бы вновь судить об интересующих нас фактах в свете позднейших событий, известных историкам, но не участникам действий.
358
Например, Shepard J. When Greek… P. 263 sq.
Двадцатого октября 1097 года Боэмунд первым разбил свой лагерь вблизи ворот Святого Павла, на северо-востоке. Следом заняли позиции остальные вожди, готовясь к долгой осаде; они считали жизненно необходимым как можно скорее получить подкрепление. В конце октября Адемар, епископ Пюи, и патриарх Иерусалима Симеон отправили послание христианам «северных краев», торопя их выступить в поход [359] . Почти в это же время Яги-Сиан тоже попросил военной помощи у эмиров Алеппо, Дамаска и Иерусалима.
359
Lettre n° 10 // Epistulae… P. 150–151.
В начале осады жители Антиохии, возможно, перепуганные насмерть, не осмеливались покидать крепость. Край был богат, и крестоносцы нашли там провизию в изобилии; они часто рыскали по окрестностям, не думая о безопасности, кутили и растрачивали средства. «Каждый искал собственной выгоды, не думая об общем благе», — сетует Раймунд Ажильский [360] . Но вскоре осажденные поняли, что крестоносцы перекрыли далеко не все городские ворота; турки могли устраивать вылазки, поддерживать связь с внешним миром, организовывать налеты на продовольственные обозы христианского лагеря, в том числе из крепости Харенк (Харим), что находилась неподалеку, в нескольких километрах к северу от Антиохии, в направлении Алеппо. 18 ноября Боэмунд и Роберт Фландрский отправили к крепости отряд крестоносцев, которому удалось, изобразив бегство, заманить турок в ловушку. Как только противники очутились в виду крестоносцев, «Боэмунд, как храбрейший поборник Христов, выступил вместе со своими» [361] . Он одержал победу, обладая при этом, однако, незначительными военными силами. Пленники, приведенные в лагерь, были обезглавлены под стенами города, чтобы произвести впечатление на осажденных. Репутация норманна возросла как среди христиан, так и среди турок. Он все больше напоминал предводителя всего крестоносного воинства, тем более что другие главы похода заболевали один за другим.
360
Raymond d’Aguilers… P. 49.
361
Деяния франков… C. 168.
Несмотря на эту победу, в окрестностях города по-прежнему было небезопасно, доставлять продовольствие становилось все сложнее. В декабре в стан крестоносцев пришел голод. Готфрида и графа Нормандского подкосила болезнь. Предводители, собравшись на совете, пытались поправить положение. Они решили послать часть армии на грабеж в долину Оронта, вплоть до Альбары (Аль-Бары), в то время как оставшимся войскам было поручено охранять лагерь. Боэмунд вместе с Робертом Фландрским взяли на себя руководство операцией. Они отправились в этот поход 28 декабря, после того как отпраздновали Рождество. Сначала им удалось разжиться добычей, но затем вблизи Альбары на них напали войска дамасского эмира Дукака и Шамс ад-Давла. Боэмунд и Роберт вынудили их бежать, нанеся им тяжелые потери и захватив их коней и трофеи [362] .
362
Деяния франков… C. 168; Raymond d’Aguilers… P. 49; Anselme de Ribemont. Lettre n° 15 // Epistulae… P. 158; Albert d’Aix, III, c. 50. P. 37: Альберт Ахенский говорит также о присутствии Танкреда, о чем предшествующие источники не сообщают.
Блестящая победа Боэмунда… Однако, несмотря на совершенные подвиги, он вернулся со скудной добычей. По словам Раймунда Ажильского, оставшегося в лагере с Раймундом Тулузским, экспедиция вернулась «с победой, но без провизии» [363] ; голод заставил взлететь цены на продукты питания. Норманнский Аноним поведал об этих фактах крайне лаконично, но не умолчал об этой неудаче, приписывая Боэмунду речь, пересыпанную горячими упреками в адрес своих людей, виновных, по его мнению, в том, что они беспорядочно бродили в окрестностях и часто возвращались с пустыми руками. «И когда уже все было сказано, он возвратился к своему войску со своими людьми, скорее налегке, чем с добычей», — добавил автор [364] . Что это, литота? Открыто заявил о провале Боэмунда Альберт Ахенский: множество воинов норманнского предводителя были убиты или взяты в плен, а потому он должен был бежать вместе с другими, оставив туркам почти всю собранную добычу [365] .
363
Raymond d’Aguilers, c.7. P. 53.
364
Деяния франков…, c. 170.
365
Albert d’Aix, III, c. 50–51. P. 374–375.
Положение лагеря вследствие этой неудачи оказалось худшим, чем когда-либо: воцарился голод, унесший жизни многих неимущих крестоносцев. Лагерь охватило уныние. Поиски продовольствия и фуража становились все труднее: предводители не осмеливались больше подвергать риску своих воинов из опасения потерять людей и, что особенно важно, лошадей. Боэмунд, извлекший из этого жестокий урок, угрожал отойти от дел, о чем свидетельствует Раймунд Ажильский:
«Другое беспокойство угнетало войско: Боэмунд, явившийся, чтобы покрыть себя славой [366] , говорил, что он намерен удалиться, ибо он пришел во имя чести (propter honorem), а его люди и кони гибнут от голода. Он говорил, что он не богат и его личных средств оказалось недостаточно для столь долгой осады. Впоследствии мы поняли, почему он так говорил: из-за амбиций, ибо он горячо желал захватить город Антиохию» [367] .
366
Здесь в тексте добавлено «in ispania» — слово, обозначающее регион, в котором несколькими днями ранее Боэмунд дал сражения (см. Raymond d’Aguilers… P. 51).
367
Raymond d’Aguilers… P. 53–54.
Раймунд Ажильский — единственный хронист, упомянувший об этом важном эпизоде. Тем не менее у нас нет причин сомневаться в нем — настолько хорошо это высказывание вписывается в стратегическую логику Боэмунда. Лучше было бы, впрочем, говорить о «стратегической логике» во множественном числе. В свете последующих событий Раймунд Ажильский рассматривает это заявление Боэмунда как первый прием из серии «шантажей», вынудивших предводителей крестового похода принять все требования Боэмунда, ставшего незаменимым в силу своих ратных подвигов и общеизвестности. Как можно было лишиться такого военачальника, когда все, казалось, пошло вкривь и вкось? Однако Раймунд не упоминает здесь о каких-либо требованиях Боэмунда. Следовательно, нельзя установить точной связи между угрозами забросить осаду [368] и «сдачей» Антиохии, которую тогда сложно было предвидеть.
368
В тексте говорится: «Boimundus… discessurum se aiebat». Вероятно, речь в данном случае шла не о возвращении в родные края и не об оставлении осады, подобно тому, как позднее поступил Стефан Блуаский. Скорее всего, намерение Боэмунда можно было бы понять иначе: он хотел отделиться от лагеря крестоносцев, желавших продолжать небезопасную и безрезультатную осаду под самыми стенами города. Он хотел отступить, сообразуясь с иным, альтернативным выбором, который он отстаивал перед Раймундом.
Зато более легко и логично угрозу Боэмунда можно связать с тремя фактами, о которых упоминает, опять же, Раймунд Ажильский. Первый уже обозначен: речь идет о потерях, понесенных Боэмундом в экспедиции к Харенку, которые в скором времени могли бы привести к ослаблению его военной роли. К тому же Боэмунд был менее богат, чем Раймунд, и мог потерять множество своих рыцарей и по другой причине: они попытались бы примкнуть к более «прибыльному» сеньору.
Второй факт заключается в нежелании сеньоров — из опасения потерять людей и лошадей — отряжать рыцарей для сопровождения слуг, отправленных на поиск провизии, добывать которую становилось все более рискованно. Подобные колебания, и даже большие, наверняка испытывал Боэмунд, поскольку не мог позволить себе потери в тех операциях, что устраивались только ради снабжения войска.
Третий факт связан с возраставшими трудностями, явившимися следствием близкой осадной линии, длительности осады и ее неэффективности. После трех месяцев осады предводители могли с полным на то правом задаться вопросом: правильно ли они поступили, последовав плану Раймунда Сен-Жильского? Не было ли более мудрым и осмотрительным противоположное предложение, которое поддерживал Татикий (и, возможно, Боэмунд, в чем я уверен), ратовавший за «комфортабельное» ожидание подкрепления византийских и западных армий? Нельзя ли еще было к нему вернуться? Даже Раймунд Ажильский, поведав об угрозе Боэмунда, далее справедливо заметил, что в то время Татикий «все дни внушал князьям мысль удалиться в соседние крепости, чтобы оттуда проводить атаки и устраивать засады на людей Антиохии» [369] . Итак, речь зашла об «активизации плана Б», вплоть до сего времени отложенного в сторону.
369
Raymond d’Aguilers. P. 54.
Ответом на угрозу Боэмунда, которая в то же время являлась отказом от принятой стратегии, было предложение Раймунда Сен-Жильского создать «братство» [370] . Раймунд Ажильский однозначно связывает такое решение графа с очередным предложением Татикия, которому он намеревался помешать. Граф, напоминает хронист, был болен, когда ему сообщили о том, что произошло. Тогда он собрал совет со своими баронами — а не с другими предводителями, как о том иногда говорили:
370
Cf. Richard J. La confr'erie de la croisade: `a propos d'un 'episode de la premi`ere croisade // Etudes de civilisation m'edi'evale (IX–XII si`ecles). M'elanges E.-R. Labande. Poitiers, 1974. P. 617–622.