Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи
Шрифт:
Боэмунд, должно быть, смирился с неизбежным. В то время как оба Роберта пустились в обратную дорогу через Константинополь, где им оказал добрый прием Алексей, Боэмунд решил сопровождать отправлявшегося в Иерусалим Даимберта, чтобы, говоря общими словами, «завершить свое паломничество». Действительно, приняв крест, Боэмунд перешел в категорию «паломников» и, следовательно, должен был достичь Гроба Господня. Как и Балдуин, исходивший из тех же соображений. Их отсутствие на финальном этапе похода, возможно, нанесло урон их «имиджу» в глазах некоторых крестоносцев, даже если не стоит преувеличивать масштаб этого урона [573] .
573
Э. Эйлбю (Albu E. The Normans in their Histories: Propaganda, Myth and Subversion. Woodbridge, 2001. P. 145 sq.) преувеличивает ущерб имиджу Боэмунда, так же как и критические замечания, допущенные автором «Деяний франков». Они, как мы уже видели, незначительны, помимо замечаний Рауля Канского.
Фульхерий Шартрский счел, однако, необходимым подчеркнуть достоинства и заслуги тех, кто, подобно Боэмунду и Балдуину, не захватил
Те, кто шел впереди них, ускоряя шаг, творили, разумеется, благое и полезное дело. Однако нет сомнения и в том, что эти двое и их люди, пусть даже присоединившиеся ко всем позднее, тоже разделили эту победу [574] .
574
Foucher de Chartres, I, c. 33. P. 364.
Фульхерий даже утверждает, что Боэмунд и Балдуин, исполнили замысел Божий, когда не стали продолжать путь на Иерусалим: «Быть может, их поход отсрочило провидение Божье? Возможно, Бог рассудил, что они принесут больше пользы своими будущими деяниями, нежели теми, что только что были совершены?» [575]
Итак, Боэмунд и Балдуин — истинные крестоносцы! Однако, как бы то ни было, паломничество надо было завершить. Момент для него выбрали удачно: Боэмунд и Балдуин, объединенные этой благочестивой целью, тем самым могли предоставить Даимберту вооруженную защиту значительной части своих военных сил. Балдуин, приняв предложение Боэмунда, присоединился к ним в Баниясе [576] .
575
Ibid.
576
Foucher de Chartres, I, c. 33. P. 365; Albert d’Aix, VII, c. 6. P. 511; хронология Рауля Канского пестрит неточностями: Raoul de Caen, c. 140. P. 704.
У каждого из них были собственные цели. Даимберт знал, что избрание Арнульфа де Шока не имеет законной силы, согласно каноническому праву. Надеясь занять его место, он был заинтересован в том, чтобы заручиться поддержкой Балдуина и Боэмунда. Со своей стороны, Балдуин, брат Готфрида, избранного «защитником Гроба Господня», возможно, надеялся получить наследство своего брата, что и произошло впоследствии. Что касается Боэмунда, то взамен на поддержку, оказанную Даимберту, он мог рассчитывать на официальное признание латинской Церковью княжества Антиохийского, которое он как раз создавал.
Альберт Ахенский — который скорее благоволил Готфриду — безусловно, был несколько пристрастен в своем изложении фактов, когда настаивал на возможном сговоре Даимберта с двумя предводителями. Хронист приписал этот сговор коварству и алчности бывшего легата, который, завоевав дарами дружбу Боэмунда и Балдуина, сумел установить в Иерусалиме дружеские отношения с Готфридом [577] . На самом деле все трое в данном случае защищали свои собственные интересы.
Их вооруженное паломничество — на этот раз только оно — закончилось в Иерусалиме 21 декабря. Двадцать четвертого декабря Боэмунд, Балдуин и Даимберт направились в Вифлеем, чтобы встретить в нем Рождество [578] . На следующий день все они вернулись в Иерусалим, где Даимберт «был возведен в сан патриарха» вместо низложенного Арнульфа де Шока. Рауль Канский сообщает о том, что своим избранием Даимберт был обязан поддержке Боэмунда и что Арнульф добровольно согласился уступить свое место; кроме того, Рауль упоминает, что в сан посвятили четырех латинских епископов. Среди них были Рожер и Варфоломей, архиепископы Тарса и Мамистры, и Бернард де Валанс, который был назначен на новую епископскую кафедру Артаха, а затем, после отъезда греческого патриарха Иоанна, стал патриархом Антиохийским. Очевидно, что эти назначения ущемляли права Византии [579] . В данном случае сомнение вызывает лишь второе утверждение Рауля Канского, насчет Арнульфа де Шока, — два других неоспоримы. Враждебно настроенный к Даимберту Альберт Ахенский открыто обвиняет священника в симонии, заявляя, что он добился власти за счет подарков князьям [580] .
577
Albert d’Aix, VII, c. 7. P. 511.
578
Foucher de Chartres, I, c. 33. P. 366.
579
Raoul de Caen, c. 140. P. 704. De Mas Latrie L. Les patriarches latins d’Antioche // Revue de l’Orient latin, 2, 1894. P. 192–193.
580
Albert d’Aix, VII, c. 7. P. 511; Foucher de Chartres, I, c. 33. P. 366; Raoul de Caen, c. 140. P. 704; Bartolf de Nangis // RHC His; III. P. 366.
Новый патриарх тотчас же принялся претворять в жизнь григорианскую реформу: «освобождение церквей от светской власти», главенство духовной власти над мирской, утверждение почитания (и даже повиновения!) князей-мирян в отношении Церкви [581] . В былые времена говорили о «теократии» — термин этот, возможно, неподходящий, но саму идею нельзя назвать ошибочной. Леопольд Женико предпочел неологизм «папократия»; действительно, речь в данном случае идет о латинской «патриархократии». Патриарх пожаловал вождям крестоносцев
581
Matzke M. Boemondo et Daimberto… P. 102; Мацке отвергает формулировки «теократия» и «григорианский феодализм», считая их устаревшими; сам он предпочитает выражение «духовная зависимость». Его формулировка делает акцент на «духовном» (лучше было бы сказать «церковном») аспекте власти, но исключает политический, ставший его следствием. На самом деле речь идет об утверждении зависимости светской власти князей от церковной власти патриарха. Именно такое представление закреплено в данной инвеституре.
Боэмунду и Балдуину были пожалованы соответствующие княжества. Однако ни в одном из источников не упоминается об этих пожалованиях. Лишь позднее капеллан Балдуина (оспаривая каноны сомнительной подлинности) [582] , чтобы обосновать главенство Иерусалима, чьим королем стал его господин, сослался на инвеституру 1099 года: «К тому же именно в Иерусалиме из милости Божьей герцог Готфрид и сеньор Боэмунд получили из рук патриарха инвеституру на их владения» [583] .
582
См. на этот счет Hiestand, R., «Les canons de Clermon: d’Antioche sur l’organisation eccl'esiastique des 'Etats crois'es, authentique ou faux?» в Balard, M. ('ed.), Autour de la premi`ere croisade, op. cit., p. 29–37.
583
Foucher de Chartres, III, c. 34. P. 466.
Вильгельм Тирский повторяет это утверждение в письме, чья подлинность порой ставится под сомнение; он упоминает о том, что в праздник Пасхи 1100 года Готфрид якобы стал вассалом Гроба Господня и Даимберта [584] . В мои намерения не входит оспаривать подлинность этих документов (ни даже реальность самих «инвеститур»), но я желал бы обратить внимание на их поздний и своевременный характер. Молчание других источников на этот счет столь же красноречиво: оно выражает нежелание светских князей открыто принять и тем более заявить о своей зависимости от патриарха, в котором они, однако, нуждались, чтобы узаконить свое положение, особенно в отношении Византии [585] .
584
Guillaume de Tyr, X, c. 4. P. 405: «Godefridus […] homo Sancti Sepulchri ac noster effectus fideliter deo et nobis se amodo militaturum spopondit». О значении этих вассальных обязательств см.: Robinson I. S. The papacy 1073–1078, Continuity and Innovation. Cambridge, 1990. P. 353.
585
Я уверен в такой позиции, однако из нее не следует, что Даимберт оказывал поддержку Боэмунду против Византии, чтобы содействовать интересам Пизы, как полагает Rowe J. G. Paschal II and the relation between the spiritual and temporal powers in the kingdom of Jerusalem // Speculum, 32, 1957. P. 470–501.
Известно, к тому же, что Даимберт крайне серьезно отнесся к своей политической, духовной и светской роли патриарха. По сути, он пытался следовать в завоеванной Святой земле тем же принципам, что и папство — в Италии. А именно: принципам григорианской реформы, слегка измененной Урбаном II, к которой Даимберт добавил и собственный умелый штрих. Патриарх знал, что многим обязан Боэмунду, поддержавшему его кандидатуру. Со своей стороны, Боэмунд получил от него законные права, которыми он воспользовался лучше, чем кто-либо, чему немало способствовало его удаленное положение от Иерусалима («светские» конфликты с патриархом угрожали ему в меньшей степени, чем Готфриду или Танкреду) и особая позиция в княжестве Антиохийском, основанном наперекор Византии.
Вероятно, именно в этот момент Боэмунд задумал принять официальный титул «князя Антиохийского» [586] . После исследований Ральфа Евдейла стало известно, что Боэмунд никогда не был «князем Тарентским», хотя ему приписывали этот титул издавна; так до сих пор считает и Томас Эсбридж [587] . В те времена слово «князь», в основном употребляемое во множественном числе (principes), имело самый общий смысл, означая могущественных лиц, «главных» сеньоров из числа военной аристократии. Понятие «княжество» в политическом и географическом значении этого слова, тем не менее, уже существовало в Южной Италии в конце XI века; мы уже упоминали князей Капуанского или Салернского. Взяв эту идею на вооружение, Боэмунд развил ее после того, как завоевал регион Антиохию, в котором он основал «княжество», присвоив себе, как только это стало возможным, титул «princeps Antiochiae», обозначив тем самым независимость не только от византийского императора, но и патриарха.
586
См. далее, глава 20.
587
Yewdale… P 29 sq., 90; Cahen C. La Syrie… P. 224–225; Panarelli F. Il concilio di Bari: Boemondo e la crociata… P. 149. За эту «ошибку», как и за «конфирмацию» Рожера II, датированную 1154 годом (Codice diplomatico Barese, II. P. 222), ответственен Вильгельм Тирский (GT, 'ed. Huyghens, I, c. 17 p. 139 et XIII, c. 21, p. 613). Asbridge T. The Creation of the Principality of Antioche… P. 129 sq., — рассмотрев этот вопрос со всех сторон, Эсбридж все же допускает эту маловероятную возможность.