Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи
Шрифт:
Но не хотела ли Анна Комнина пощадить память об этих людях и возвеличить заслуги своего отца в этой истории? Права ли она, подчеркивая, что измены с их стороны не было? Ведь факт остается фактом: объясняя причины поражения Боэмунда, все западные хронисты, убежденные, вероятно, в том, что в военном отношении этот предводитель был непобедимым, намекали на предательство или по меньшей мере на отступничество его ближайших помощников в нужный момент.
Альберт Ахенский занимает в этом ряду самую умеренную позицию: по его словам, осада длилась более года, силы изголодавшихся и упавших духом воинов были на исходе, за изменой следовала измена. Подкупленный дарами императора, «Гвидо, сын сестры Боэмунда [sic; на самом деле это его сводный брат], Вильгельм Кларет и другие военачальники жестоко упрекали Боэмунда то за нехватку продовольствия, то за разброд людей в войске, то за уход флота, то за благополучие, царившее в осажденном городе благодаря императору. Они прилагали все силы к тому, чтобы заставить Боэмунда отказаться от осады и заключить договор с императором» [769] .
769
Albert d’Aix…, X, 44. P. 651–652.
Ордерик
770
Orderic Vital…, XI, c. 24. P. 102–104.
Рассказ монаха из Флери хоть и походит на предшествующий, но преподносит еще одну деталь: перед смертью Гвидо велел позвать к себе Боэмунда, чтобы исповедаться ему в своем грехе. Раскаявшись в своем преступлении, он поведал и о причинах такого шага: император обещал дать ему в жены свою дочь, уступить ему Диррахий и осыпать его другими ценными дарами. Боэмунд, уязвленный таким поведением, отказался простить Гвидо и покинул сводного брата, осыпая его проклятиями [771] .
771
Narratio Floriacensis // RHC Hist. Occ. T. V. P. 362.
Зато Анна Комнина ничего не говорит о предательстве Гвидо — она подолгу задерживается на рассказах о ловкости басилевса, о его успехах во время осады, а также подробно описывает изобретения и ходы Боэмунда, предпринимаемые им для штурма городских стен. Им она посвящает немало страниц, попутно обращая внимание на своеобразное вооружение западных рыцарей, на преимущество их кольчуг и щитов, на их особую технику атаки копьем, которая делала их почти неуязвимыми как в конном бою, так и в сражении на открытой местности [772] . Понимая это, Алексей приказывал своим лучникам целиться не в воинов, а в их лошадей — сбитого с коня «кельта» было легче взять в плен. По словам византийский принцессы, хотя ее отец — который часто рассказывал ей о Боэмунде — страстно желал дать ему сражение, он все же не забыл задолго до боя посоветовать своим воинам, чтобы они перекрыли все возможные пути сообщения, как на суше, так и на море, лишив тем самым «кельтских» воинов и их коней пропитания.
772
Анна Комнина. Указ. соч. С. 344–347 и 356; Tuilier A. Byzance et la f'eodalit'e occidentale. Les vertus guerri`eres des premiers crois'es d’apr`es l’Alexiade d’Anne Comn`ene // La Guerre et la paix au Moyen ^Age (Actes du 101e congres national des soci'et'es savantes) Lille, 1976 P. 35–50. Об этой технике боя, возможно, норманнского происхождения, которую распространили латиняне во время крестового похода, см.: Ross D.J.A. L’originalit'e de Turoldus; le maniement de la lance… // Cahiers de civilisation m'edi'evale, 6, 1963. P. 127–138; Flori J. Encore l’usage de la lance… La technique du combat chevaleresque vers 1100 // Cahiers de civilisation m'edi'evale, 31, 1988, 3. P. 213–240; Flori J. Chevalerie chr'etienne et cavalerie musulmane; deux conceptions du combat chevaleresque vers 1100 // Flori J. Croisade et chevalerie. Louvain, 1998. P. 389–405.
В этом, безусловно, и кроется главная причина отступничества, если не измены, о которой говорят западные источники, желающие объяснить немыслимое, по их мнению, поражение крестоносцев Боэмунда. То, что эти лишения привели к дезертирству, допускает и Анна Комнина. Она упоминает об одном из таких случаев — о переходе на сторону византийцев Вильгельма Кларета, но умалчивает об измене Гвидо, который в ее повествовании играет важную роль в переговорах [773] .
С необходимостью вступить в переговоры Боэмунд действительно смирился, но пошел на них с высоко поднятой головой. Ни он, ни его армия не были побеждены — более того, басилевс не дал ни одного серьезного сражения. Таким образом, норманнский предводитель считал, что на переговорах следует обсуждать завершение конфликта, в котором равно были заинтересованы обе стороны; поэтому Боэмунд даже позволил себе продиктовать византийцам условия. Он отказался вести переговоры, пока император не выдаст ему нескольких византийских сановников в качестве заложников, и потребовал присутствия человека, хорошо знающего его язык, чтобы не допустить любого недопонимания. Более того, когда он отправится на встречу с императором, его должны будут встречать на значительном расстоянии от лагеря приближенные басилевса, которые с почетом проводят его к императорскому шатру. Там Алексей должен будет подняться с императорского трона, чтобы принять норманна, и воздержаться от любых упоминаний об обязательствах, данных ему ранее. «К тому же император должен взять меня за руку и предоставить место у изголовья своего ложа, я же войду в сопровождении двух воинов и не буду преклонять колен
773
Анна Комнина. Указ. соч. С. 357; несмотря на это свидетельство, Евдейл (Yewdale… P. 121) не верит в измену Гвидо.
774
Анна Комнина. Указ. соч. С. 359.
Послы были задеты такими требованиями, совершенно несовместимыми с императорским саном и придворным этикетом: невозможно, говорили они, согласиться на то, чтобы басилевс поднялся со своего трона; нельзя не преклонять колен перед ним; невозможно уклониться от проскинеза, знака «императорского почитания». Остальное же показалось им приемлемым. Обсудив все условия, стороны достигли согласия: заложники были переданы Гвидо, сводному брату Боэмунда, который удерживал их вплоть до его возвращения. Перешел ли он к тому времени на сторону императора?
Совещание Алексея и Боэмунда, состоявшееся в сентябре 1108 года, началось неважно. Император счел нужным открыть встречу кратким намеком на прошлое, на расторгнутые соглашения 1097 года. Именно этого Боэмунд хотел избежать. «Я явился сюда не держать ответ — ведь и у меня есть что сказать», — с такими надменными словами, согласно византийской принцессе, он обратился к Алексею. Тогда было условлено забыть о прошлом и приступить к переговорам. Император представил свой план: чтобы добиться мира, Боэмунд должен стать «подданным» басилевса и уведомить об этом Танкреда, приказав ему передать Антиохию византийцам в соответствии с предшествующими соглашениями. Боэмунд категорически отказался от такого диктата, пригрозив прекратить переговоры и вернуться к войску. Разрыв был бы неминуем, если бы Никифор Вриенний, супруг Анны Комниной, не убедил Боэмунда отказаться от такого шага. На следующий день соглашение было заключено.
Договор, подписанный вблизи Диррахия и называемый «Деабольским» (или Девольским), целиком воспроизведен Анной Комниной по документу, предоставленному Боэмундом и подписанному участниками; взамен Боэмунд получил хрисовул того же содержания, подписанный императором. В книге принцессы договор занимает пятнадцать страниц; он не раз становился объектом анализа и дискуссий историков [775] .
Зато западные хронисты крайне лаконичны. Согласно Фульхерию Шартрскому, Боэмунд «под присягой поклялся императору хранить мир и верность». Со своей стороны, Алексей «поклялся Боэмунду на ценнейших реликвиях, что, начиная с этого дня, он предоставит безопасный путь паломникам, с которыми будут обходиться достойным образом во всех уголках его империи…» [776] .
775
Ibid., XIII, c. 12. P. 125–139; см. Chalandon F. Essai… P. 245–250; Yewdale… P. 125–132; Grousset R… T. I. P. 418–419; Runciman… P. 327–328; Rowe J. G. Paschal II… P. 165–202; Rosch. Der Kreuzzugs Bohemund… S. 181–190; Lille R.-J. Byzantium and the Crusaders States… P. 72–81; Asbridge T. The Creation… P. 195–103, etc.
776
Foucher de Chartres…, II, c. 39. P. 418 E: «…juravit imperatori pacem et fidelitatem omnimode tenendam».
Альберт Ахенский говорит лишь о примирении Боэмунда с императором, который по окончании церемонии щедро одарил норманнского предводителя. Тем не менее попутно он обвиняет Боэмунда в том, что тот спокойно удалился в Апулию, бросив на произвол судьбы набранных им воинов. По словам хрониста, эти воины, узнав о трусливом отъезде Боэмунда, воззвали к милосердию императора, чтобы добиться от него позволения уйти в Иерусалим [777] . Ордерик Виталий описывает «стыд», который испытывал норманнский князь перед теми, кто последовал за ним из далеких уголков Галлии, но уточняет, что именно Боэмунд позволил крестоносцам продолжить их «паломничество». Таким образом, он сделал это условие своего рода дополнением к договору [778] .
777
Albert d’Aix…, X, c. 45. P. 652.
778
Orderic Vital…, XI, c. 34. P. 104.
На этом положении настаивает и флерийский монах: по его словам, император пообещал, что паломников, идущих через его земли, не будут притеснять; если же такое, несмотря ни на что, произойдет, им возместят ущерб, должным образом засвидетельствованный. Более того, Алексей обязался восполнить потери воинов Боэмунда и даже пообещал предоставить в распоряжение норманнского предводителя войска, чтобы он мог завоевать занятые турками земли в Романии, чья площадь, как в длину, так и в ширину, составляла «двенадцать дней пути». Это явное напоминание о том обещании Алексея, которое он когда-то дал Боэмунду — но достоверность его по меньшей мере вызывает сомнения [779] . Как видно, западных хронистов в большей степени волновала участь паломников.
779
Narratio Floriacensis, c. 14. P. 362. См. также Raoul Tortaire… V. 529 sq. P. 315–316.