Боевые паруса. На абордаж!
Шрифт:
– Еще немного французских кораблей! Да чтобы вас догнать, мне пришлось фанданго танцевать под носом у сорокапушечника с вымпелами эскадры Бреста.
Наверху посерьезнели.
– Немедленно доложим. Поднимайтесь на борт.
Известие о появлении неприятеля командующий флотом воспринял едва ли не с облегчением. От самого выхода из Картахены Индийской дона Педро де Урсуа и Арисменди, лейтенант-генерала Каррера де Индиас, командующего Флотом де Терра Фирме, томило неизъяснимое беспокойство, словно подагра перекинулась из ноги в печенки.
Теперь все стало по местам. Даже болезнь отступила,
– Поднимите сигнал для альмиранты [29] , пусть дон Антонио явится для совещания. И общий сигнал о военном совете через час. Капитана пинассы – сюда.
29
В испанском флоте тех времен альмиранта – корабль второго по рангу чина, заместителя командующего.
Можно попробовать уйти. Отвернуть в открытое море – и тогда, ценой лишних мучений для моряков, конвой получит шанс. Однако лейтенант-генерал этот вариант отбросил сразу. Во-первых, медленно идущий флот могут найти и перехватить, не так это сложно. Вокруг слишком много враждебных Испании владений и кораблей. Заметят, передадут. А во-вторых…
Ему, испанцу, прятаться? В Америке? Хватит унижений. В Испании пока остались мужчины. И женщины, да. Вот, стоит. И как ее на морскую службу занесло? Это для баска море, что поле, сеет сети, жнет рыбу. В море выходят лет с девяти. Ну, девки попозже… Лицо длинное, кастильское. Как увидала, кому докладывать, – аж побелела, но нос не воротит. Зато кланяется чуть ниже, чем положено. Басконское приветствие мимо ушей.
– Не понимаю… Я не басконка, но имею честь быть испанкой! Капитан де Тахо и «Ковадонга» в вашем распоряжении, генерал. Мы готовы… в огонь.
Могла просто передать сообщение и уйти. Береговая охрана флоту Индий не подчинена, н никто не упрекнул бы. Тем более женщину. Да от одного вида старого генерала младенцы плачут, девицы валятся в обморок. Даже крепкие, басконские. А у этой-то перед глазами не просто урод, но образчик того, во что может превратиться человек, переживший морское сражение. Или, точней, шестнадцать сражений. Человек, который четыре раза горел, не покидая квартердека, и поднимался с кораблем на воздух.
Первый порыв – расспросить и прогнать. Вот только по мере разговора стало ясно, что прямой приказ уйти девица воспримет, как оскорбление. И, чего доброго, попрет на эшафот сама. Раз уже попробовала. «Фанданго с сорокапушечником». Вот уж пара дону Хуану Австрийскому. Тот тоже, ведя флот к Лепанто, что-то зажигательное на носу галеры отплясывал. Правда, ноги в кровь не сбил, как эта – руки. Сквозь белые суконные перчатки пятна проступают. И как только натянула?
Отпустил, заверив, что дело найдется. И правда, лишнее дозорное и разъездное судно не повредит.
Тут подоспел дон Антонио де Исаси. Младший флагман, королевский комиссар, добрый знакомый, славный моряк и единственный человек на эскадре, с которым
Для адмиральских разговоров хорошо подходит балкон на корме. Ярус, на котором нет орудий и отцепляющих многотонные пушки расчетов, зато есть свежий воздух, на котором и табачный дым вкусней.
Трубка – испытанный способ собрать нервы в кулак перед важным разговором. Вот и первые слова. Комедия, которую старые знакомцы не прекратят разыгрывать даже в чистилище. А куда ж им еще? Сразу в рай – грязноваты придут, в соли морской, в золе и крови. Ада же павшие за веру и короля не удостаиваются.
– Все ходишь, как голодранец, в парусине? Не хочешь хоть перед смертью прилично одеться?
Генерал де Урсуа не улыбается. То, что у него получается при попытке растянуть губы, за улыбку пока никто не принял.
– При абордаже в коротких штанах неудобно. Ты погоди, я перед боем еще и сапоги стащу, – и тут же, без перехода: – Итак, у нас под боком шастает галеон под вымпелом эскадры Бреста. И за ним маячат другие корабли.
– И это слова вечно подозрительного королевского комиссара? Отчего ты доверяешь какой-то де Тахо? Они там в верховьях моря не видят. Увидела барку, испугалась…
– И точно описала одного из твоих старых знакомых. Носовая надстройка синяя с белыми лилиями, крылатая богиня на носу, погонные порты в дубовых веночках, брюхо в белой смази. И манера стрелять зажмурившись. И погонные пушки – те, что у французов идут за три четверти, а у нас выходят полные. Лучший портрет «Ла Виктуар» тебе нарисует разве Веласкес. А еще… Говоришь, испугалась? Жить хотела. Но, заметь, не удрала, а отшлепала, как напроказившего дитятю, и ушла.
– Это не кастильская похвальба?
– Нет. И вообще… Знаешь – я никогда не расскажу все. Но всегда – достаточно. Так знай – в другой одежде и под другим именем, но она спасла мне жизнь. Незадолго до нашего выхода сюда.
– Это как-то связано с переменами там? – командующий ткнул пальцем вверх, в нависающую над адмиральским балконом надстройку. Но имел в виду явно не каморки корабельных трубачей…
– Какая разница? «Ла Виктуар» есть, и он не одинок. Лично я взялся бы разделать нас и с одним королевским кораблем. Но это я. Французы… осторожней. Даже если сюда послали всего два или три корабля – нам хватит. Или я не прав?
– Прав.
Исаси выпустил из трубки клуб дыма, следит, как тает в прозрачном воздухе колечко… Ситуация чертовски напоминает ту, в которую попал его старший товарищ, генерал-капитан Окендо, в месте, именуемом англичанами Даунс. Тогда фландрских каперов наполовину уговорили, наполовину заставили превратиться в эскорт для транспортов с войсками.
Столкнувшись с флотом Маартена Тромпа, Окендо закончил сражение вничью, что для перегруженных – в транспорты все грузы не вошли – галеонов было вовсе не плохо. Увы, растратил ядра. Пришлось прятаться в нейтральных водах. Закончить ремонт так и не удалось – Тромп наплевал на нейтралитет потихоньку сползающей в гражданскую войну Англии, напал, победил…