Боевые станции
Шрифт:
— Перрен узнал все о вас, потому что он знает меня — с трудом вымолвил он. — Это произошло в ходе тренировок по слиянию интеллектов… и он узнал все о вас и о том, что можно от вас ожидать. А когда произошел маневр, отвлекающий на себя систему сенсорной защиты, он на 98 процентов был уверен, что это дело ваших рук.
То, что ему пришлось говорить обо всем еще и в присутствии Скеннера, действовало иссушающе на его физические и моральные силы. Его дыхание сделалось прерывистым, и он с трудом вновь овладел собой.
С огоньком облегчения и надежды я продолжила:
— А как же тогда изобретенный нами радиосигнал?
— Перрен
За моей спиной Скеннер, вздыхая, присел за один из рабочих столов, склонив голову и видимо, испытывая чувство отвращения — Мы так волновались за тебя, — обратилась я к Сарде. — Я подумала, что тебя могли просто выкрасть. Все в порядке?
— Да, все в норме, — ответил он. У меня было, однако, такое чувство, что вулканец большим удовольствием дал бы мне тот ответ, которого я так ждала и на который так надеялась: что он был схвачен из засады я обманом и запугиванием склонен к сотрудничеству.
— Итак, никаких угроз и нападений не было?
— В этом смысле… нет. Я сам сделал свой выбор. Я здесь нужен.
— Для того, чтобы помочь Морни и Перрену держать всю Галактику в качестве заложников?
Он возмутился.
— Я не помогаю им в этом, — начал настаивать Сарда. — Я сконструировал стабилизирующее оборудование для источника энергии на базе сверхускорителя. Только мне одному известно, как эксплуатировать системы безопасности и поддержки. Морни пытается построить сам сверхускоритель.
Если бы я позволил им самим соорудить это устройство, то, конечно, под удар были бы поставлены миллионы жизней на планете. Я просто не мог пойти на такое, — груз ответственности за свои действия до сих пор тянул его в прямо противоположные стороны, и, очевидно, он был на грани изнеможения. Эксперимент чересчур сложен, чтобы можно было не обращать на него внимания. У нас недавно уже была авария, но мне удалось в последнюю секунду отклонить пучок волн в открытый космос.
— Я так а знал! — опять взорвался Скеннер. — А мы оказались как раз в центре этого пучка!
Сарда удивленно посмотрел на него. Затем его лицо мертвенно побледнело. До этой минуты, честно говоря я сама не представляла себе степени той опасности, которую таит в себе сверхускоритель. Но после того, как Сарда едва не лишился чувств, я ощутила, что была на краю смерти. Он победил, но ценой того, что ему на многое пришлось закрыть глаза. Скеннер взволнованно покачал головой и закрыл глаза.
— Черт бы тебя побрал.
Сарда смущенно наклонил голову. Я продолжила:
— Другими словами, ты вообще не принимал решение помогать им. Они просто шантажировали тебя. Твое бездействие многим стоило бы жизни, поэтому ты решил пойти с ними.
— Да, — негромко согласился он, не поднимая глаз.
Все замолчали. Теперь каждый на ощупью бродил среди своих мыслей, словно в тумане.
Я первой очнулась от оцепенения, затем, подойдя к столу, прислонилась к стене всего в нескольких дюймах от Сарды. Наконец наши глаза встретились.
Мои слова прозвучали негромко и очень искренне.
— Теперь я понимаю. Мы постарались освободиться от остатков вины или сожаления. Если Сарда предал нас, я все равно не хотела больше ничего знать об этом. Нет смысла платить за ошибку еще одной такой же.
Вулканец собрался с мыслями и торжественно кивнул.
— В ваших словах много мудрости, — произнес он, благодаря меня в такой скрытой форме. Никто из нас не предпринял попытки уточнить недосказанное.
— Расскажите нам о Перрене, — попросила я. — Что движет его поступками?
Сарда качнул головой и, тщательно подбирая слова, начал свой рассказ.
— Вы его уже видели, — произнес он, словно это могло что-то объяснить мне. — Перрен необычайно самонадеян. Верит в исключительность рационализма философии вулканцев, но не придерживается принципов этой же философии, согласно которым не рекомендуется судить о морали других, даже если в этом заложен рациональный смысл. Как и вице-адмирал Риттенхауз, Перрен верит в исключительность, своего рода моральное превосходство философии Федерации над философией клингонов, ромуланцев и других представителей враждебных государств. Он считает, что игнорировать такие различия нелогично.
— Таким образом, вы хотите сказать мне, что он не верит в философию пацифизма, исповедуемую вулканцами?
В глазах Сарды мелькнуло отчаяние. Возможно, я не совсем научилась понимать вулканцев, но теперь было не очень подходящее время для того, чтобы наказывать меня за такую оплошность.
Он уловил это и продолжил:
— Даже на Вулкане законы логики не стоят на месте. А и небольшие изменения в ней могут коренным образом изменить философию. В противовес общепринятому мнению, среди моего народа появились те, кто не приемлет пацифистские взгляды. Времена меняются, Пайпер. Когда-то Спок тоже считался изгоем, потому что не соглашался с закрытой системой взглядов вулканцев. С тех пор их образ мышления расширился настолько, чтобы считать нашу планету составной частью Федерации. Когда-нибудь то же может случиться и с идеями Перрена.
Скеннер вмешался, скрестив руки на груди.
— Это не может быть благовидным предлогом для того, чтобы поставить всю Галактику на грань космической войны цивилизаций. — Сарда с вызовом посмотрел в его сторону.
— Нет, — оборвал он его речь. — Совсем нет. Но даже пацифизм может привести к насилию, если те, кто его исповедует, отказываются признавать права других на мирную жизнь, — его тон стал резким: он защищал не только Перрена, но и себя. Порыв, однако, закончился так же быстро, как и начался. Очевидно, Сарду просто разозлили, и это стало ответной реакцией.
— Вы хотите сказать, что он верит в то, что Риттенхауз, в общем-то, был прав? — решила уточнить я. — И что единообразие морали, может устанавливаться при необходимости и с помощью силы? Я права?
— Все вулканцы верят примерно в то же самое, — продолжил Сарда. — Но право на индивидуальность включает в себя и право иметь собственное мнение и защищать его. К сожалению, это означает также и то, что нет единства в представлениях о путях достижения мира. Талант Перрена как прикладного ученого обеспечил ему комфортные условия в жизни; и он хорошо представляет себе мысли тех, кто не смог получить аналогичных возможностей в условиях других обществ и других правительств. Он чувствует личную ответственность за всех угнетенных в Галактике и желает свержения всех правящих режимов, которые обеспечивают такое угнетение. Он… он думает, что все это очень просто сделать.