Бог из машины
Шрифт:
А тело – что тело? Цело оно. Божественное воплощение не оставило после себя никаких следов – даже рубашка не опалилась, волосы пахнут дымом, и только.
Интересно, а как чувствует себя… хм… товарищ?
Ролфийка поднялась, потянулась, отряхнулась и с интересом посмотрела на бывшего Удаза. Потому как именовать его подобным образом и дальше будет совсем неправильно. Посмотрела и присвистнула бесшумно.
«Надо было предупредить, – немного виновато подумала она. – Может, хоть раздеться успел бы. Вот же гадство какое – а ну как не найду я ему запасных штанов?»
И полезла в свой мешок, сокрушенно
Не только волосы побелели, скулы стали резче и отчетливей, и вообще в чертах его не стало больше свойственной полукровкам… двусмысленности, одна лишь ролфийская прямолинейность. Но и когда откроет Локкин избранник глаза, наверняка они окажутся зелеными, волчьими. Какие и подобают настоящему ролфи.
Удовлетворенно хмыкнув, Грэйн взмахнула найденными штанами и ловко натянула их на соратника. Опыт по раздеванию, одеванию и обихаживанию беспомощных и бесчувственных у нее был немалый. А потом, смочив холодной водой тряпицу, сделала то, что должна была как свидетель посвящения, – приложила к Локкиному знаку на груди Апэйна. И сочувственно поморщилась. Болеть будет просто зверски!
На груди, с левой стороны, наливалось жгучей болью клеймо Локки – волчья голова в огненном круге. Кожа вспухла, но рана не гноилась. Все-таки божественная метка как-никак. Впрочем, и не оставь богиня знак благоволения на теле бывшего тива, Удазу все равно не пришлось бы больше сомневаться в своем новом предназначении. Он изменился, он стал посвященным Локки – воином-ролфи. Она говорила с ним, сожгла и воскресила и отныне пребывала рядом. Непривычное чувство, но придающее осмысленность каждому вздоху.
Грэйн заботливо приложила к обожженной груди соратника мокрую тряпку и лукаво подмигнула:
– Ну что, брат-волк, как ощущения?
– Больно, – честно признался Удаз.
– А ты думал! Рождаться вообще больно и страшно, а рождаться в огне – и подавно. Тебе нужно новое имя, новорожденный. Хорошее ролфийское имя. Ты ведь теперь ролфи. У тебя, кстати, глаза позеленели.
Удаз осторожно ощупал собственное лицо. Не иначе, как на предмет волчьих челюстей и шерсти. Но вроде бы – нет, обошлось.
– А хвост у меня не вырос? – мрачно спросил «новорожденный»
Эрна аж хрюкнула от смеха:
– Иди к ближайшей луже, повернись задом и проверь. И вообще, свое недовольство надо было высказывать Локке, пока возможность была, а не мне. Не вздумай задирать свой неотросший хвост и особенно не раздувайся от гордости. – Посвященная весело скалила белые зубы. – По правде говоря, тебе грешно жаловаться. И уж точно не на что обижаться.
Вот чего не было, так это обиды. За что? За доверие? За избавление от страшной участи, уготованной Предвечным для полукровок? Нет уж! Никаких обид.
– Я и не жалуюсь. Так что там с именем? Еще одна традиция?
– А ты считаешь, что ролфийский воин и посвященный Локки может носить диллайнское имя? – серьезно спросила Грэйн.
Удаз деловито хмыкнул:
– Не думаю, что это будет уместно.
– Удэйн. Хорошее ролфийское имя.
«Вот это номер!» – изумлению Апэйна не сыскалось предела.
– Э-э-э-э… считаешь, это будет уместно?
– А почему нет? Одно время чуть ли не каждого третьего мальчика на Ролэнси называли Удэйном. Так что не бери в голову. А если сомневаешься, – сестра по посвящению хитро подмигнула, – спроси у богини!
А Локка… Он по-волчьи прислушался, даже ухом непроизвольно шевельнул. О да! Богиня была упоительно близко, Удаз чуял ее запах и тепло дыхания на своей щеке, нежное такое, ласковое и… одобрительное.
– Локка не против, и я согласен.
– Ну вот и славно. Давай, оживай и поднимайся. Надо умыться, поесть и двигаться дальше. Я, кстати, разузнала дорогу… хм… ночью. У вас с Локкой были свои дела, а у меня – свои. – Ролфийка мечтательно и дико прижмурилась. – Ух, вот это был гон! Это был бег! Они… я и представить себе не могла, что они – такие! Ух!
Удаз… Нет! Удэйн завистливо вздохнул. Впрочем, ему теперь тоже было чем гордиться:
– А мне снилось, что я волк.
Лежать в высоких травах, чутко дремать и плыть в безбрежном океане запахов, каждый из которых неповторим, как любой миг жизни, – великое звериное счастье, понятное только детям Морайг. Щедрая богиня подарила своим любимцам это чудо – призрачную волчью ипостась в царстве снов. Спасибо ей за это!
– Это всем ролфи снится. Ну? Ты кадфу пить будешь или нет? Если будешь, то начинай варить, а я пока сооружу какую-нибудь кашу, что ли… Нам с тобой еще целый день шлепать по болотам, прежде чем выйдем к границе.
Несмотря на боль от клейма, Удэйн легко поднялся на ноги, отряхнулся и вдруг понял, что нет в нем больше омерзительной одержимости, а похоть не мутит разум. Сгорело все в очистительном пламени Локки, сгинуло, осыпалось пеплом. Рядом не вожделенная самка, а сестра по Посвящению.
Человек нашел свою дорогу, волк обрел стаю. Так и должно быть.
Джэйфф Элир
Узнав о происшествии с Джоной, эрн Тэлдрин сказал: «Хватит!» Крепко ругнулся, а потом добавил сгоряча: «Смерти вы моей хотите, не иначе». И чтобы всем стало стыдно, демонстративно приложил руку к сердцу. Мол, вот помру, и на тризне будете терзаться муками совести. Кто спорит, еще как терзались бы!
– Ты себе представить не можешь, Элир, как мне хотелось бы собрать всех шуриа в одном месте…
– За заборчиком, с охраной и трехразовой кормежкой, – хихикнул бывший рилиндар.
– Тебе смешно, а с меня Вилдайр Эмрис голову снимет. Сказано же «Возлюбить шуриа!», вот мы и любим. И пытаемся защищать, а вы, ползучие… кузены, расползаетесь кто куда.
Смех смехом, а Шанта менялась не по дням, а по часам. Официально приняв под руку свою полудикий остров, Священный Князь не собирался оставлять его обитателей на произвол судьбы. Ролфийские кордоны и заставы появлялись как грибы после дождя, дороги патрулировались военными, регулярно проводились облавы на мародеров и разбойников-чори, а следовательно, жизнь на Шанте становилась безопаснее. И сытнее. Диллайнский и ролфийский князья сделали все, чтобы шуриа не мерли хотя бы от голода.