Бог лабиринта
Шрифт:
Я высадил Диану и Мопси в Лимерике, где они собирались походить по магазинам, затем повернул на юг и поехал по дороге в Корк, которая тянулась бесконечной лентой по плоской, сонной пасторальной стране, выглядевшей ярко-зеленой под апрельским солнцем. Я остановился в Балликахане, чтобы спросить дорогу к замку Донелли, и мне сказали, что я слишком далеко заехал в южном направлении и мне следует повернуть назад к Адаре, а там свернуть на дорогу к замку. Получив исчерпывающие указания, я благополучно добрался до цели, подъехав к замку Донелли около трех часов пополудни.
Это, конечно же, был никакой не замок, а дом в стиле королевы Анны, выстроенный из серебристого песчаника с коринфскими пилястрами из красного кирпича. Стены были покрыты плющом, а в доме
Не успел я взойти по ступенькам до площадки наверху, как дверь открыла энергичная леди в дорожном платье, с короткими седыми волосами. Ноги она широко расставила в стороны, подобно деревенскому эсквайру из книг Роуландсона. Она крепко по-мужски пожала мне руку.
– Я Эйлин Донелли. Рада вас видеть. – У нее был выговор английской высокосветской леди с легким ирландским акцентом, особенно при произношении гласных звуков. – Очень хорошо, что вы нас навестили.
Здание было впечатляющее и холодное, с огромным лестничным пролетом, ведущим в темные и мрачные верхние покои, повсюду было много мрамора, который странно контрастировал с облупившимися викторианскими обоями. Но в библиотеке, куда она меня привела, было тепло и уютно, ярко горел камин. Другая леди, также облаченная в мужской костюм, что-то вязала, сидя у огня. Сестра представила ее как мисс Тину. Она была небольшого роста, с красивым лицом, и ей гораздо больше подошло бы женское платье. Я подозревал, что бриджи для верховой езды были защитой от холода. Дамы предложили мне чаю, и мисс Тина отправилась на кухню его заварить. Мисс Эйлин осталась у камина, широко расставив ноги, заложив руки за спину, и развлекала меня ничего не значащими разговорами о погоде, пейзаже и т. п. Затем она заговорила об Америке, которой она, казалось, очень интересовалась, и после десятиминутного светского разговора, как бы между прочим, заметила, что, вероятно, богатые американцы предложили бы за такой дом приличную сумму денег. Я ответил, что, по-моему, так оно и есть.
– Сколько? – поинтересовалась она.
Я бросил быстрый взгляд на интерьер дома, прикинув в уме его стоимость, и ответил, что хороший покупатель, вероятно, даст за такой дом тысяч двадцать пять.
– Фунтов или долларов? – поинтересовалась она живо.
Я ответил, что фунтов. Она надолго задумалась. Мисс Тина принесла чай и поставила на стол роскошный чайный сервиз восемнадцатого столетия – вполне вероятно, именно этим сервизом пользовалась сестра Робина Кристина. Я теперь ясно понял, почему они так заинтересованы в возрождении репутации Эсмонда Донелли. У них не было детей: почему бы им не продать это огромное и неудобное здание и не купить уютный маленький домик в Лондоне? Я сразу же почувствовал облегчение, моя вина перед ними будет полностью искуплена публикацией «Мемуаров ирландского распутника», книга укрепит репутацию их предка больше, чем «Путевой дневник» или «Опровержение Хьюма».
Мисс Тина спросила меня о полковнике Донелли, и я посвятил их в детали его сегодняшней жизни. Сестры выглядели огорченными.
– Бедняга, – посочувствовала мисс Тина. – Нам обязательно нужно написать ему, Эйлин.
– Возможно. Но мне помнится, что какие-то странные слухи ходили о нем. Вы ничего в нём не заметили подозрительного, мистер Сорм?
– Нет, абсолютно ничего, – твердо ответил я.
– Конечно, он приходится нам всего лишь кузеном, – задумчиво произнесла Эйлин. Она явно раздумывала
Мисс Эйлин сказала:
– Итак, если ваша жена ждет вас в Лимерике, то вы вряд ли задержитесь у нас на целый вечер. Проклятое это место, Лимерик. Уйма разных фанатиков. Они сожгли на костре в 1540 году моего предка епископа Донелли, известного под именем Святой Джо. Я не одобряю его взглядов, но казнить за убеждения – это преступление.
Она повела меня в небольшую комнатушку по соседству с библиотекой. Там горел электрический камин, поэтому было довольно тепло. К тому же, одно окно освещалось заходящим солнцем. На маленьком столике лежали две огромные папки, и мое сердце забилось сильней при виде знакомого почерка на пожелтевшем титульном листе. Мисс Эйлин сказала:
– Я тут приготовила для вас кое-какие бумаги, которые вас заинтересуют. Он мог живописать словом – вот блестящий набросок Пизы. Итак, я вам их оставляю. Тина будет рядом в библиотеке, если вам что-нибудь понадобится.
Она оставила меня одного, и я с нетерпением принялся за чтение.
Улица Гранд Шомъер, 11 сентября 1766 года
(Донелли тогда было восемнадцать лет)
Мой дорогой папа!
Рекомендательное письмо к М.Блезо оказалось очень кстати, вчера вечером я отобедал в его семействе. Он посылает вам лучшие приветы и пожелания. Его дела в последнее время идут неважно, но он все еще живет в роскоши. Он извинился за свою подагру, и меня сопровождали мадам Блезо и две ее очаровательные дочери во время восхитительной прогулки по Променад дю Жарден Турк, где кофейни представляют удивительное и экзотическое зрелище. Они переполнены, и народ толпится возле окон, слушая с огромным вниманием ораторов, произносящих пламенные речи.
Я быстро пробежал глазами все письмо. Оно было изложено с блеском, стиль его напоминал Хораса Уолпола или Артура Янга, и написано было с явной целью доказать родителям, что он даром не тратит средства и не прожигает жизнь за границей, Я еще раз просмотрел письмо, внимательно вчитываясь в куски, выбранные наугад. Пока я читал, разочарование мое увеличивалось: тут не было ничего такого, чего я не смог бы найти в «Путевых дневниках». В этой книге он явно использовалбольшую часть своих писем.
Две папки содержали огромное количество разных бумаг: письма, юридические документы, фрагмент романа, напоминавший по стилю «Эвелину» Фанни Берни, счета по хозяйству, рекомендательные письма… и еще другие вещи, которые, несомненно, обрадовали бы академического исследователя, биографа. Я делал заметки… ради проформы, если бы мисс Эйлин задумала случайно заглянуть, чтобы посмотреть, чем я занимаюсь – а не из действительного интереса. В этой груде бумаг, большая часть которых датировалась с 1760 по 1785 годы, было много случайного. Мне любопытно было бы знать имена обеих мадемуазель Блезо, и ухаживал ли за ними Донелли. В письмах они упоминались несколько раз, но ни слова не было написано, какие они, как выглядят – хорошенькие или обычные, не говоря уже о том, испытывал ли Донелли к ним какие-нибудь чувства, увлекался ли он ими…
Я попытался утешить себя мыслью о том, что наивно было бы искать в семейных бумагах какие-нибудь особые откровения. Подобные рукописи все были уничтожены в викторианскую эпоху, или, возможно, это сделали сами сестры Донелли – мои гостеприимные хозяйки. Впрочем, сомневаюсь, чтобы они что-нибудь изъяли из этого архива: уж очень они выглядели наивными и относились к своему предку простодушно и доверчиво.
Мисс Тина заглянула в дверь и поинтересовалась, принести ли мне еще чаю. Я поблагодарил ее и отказался. Она спросила, как мне работается. Я вежливо ответил, что бумаги чрезвычайно интересные. Затем достал из кармана копию отрывка из книги Босвелла и показал ей. Я спросил: