Бог Света (Князь Света) (др. перевод)

Желязны Роджер Джозеф

— Это Шива, — сказал Сэм.

— И с ним еще двое, в красном, и взгляд у них темный. Один молчит, но время от времени бросает взгляд на женщину рядом с ним, слева. Она прекрасна видом и волосами, и ее броня красная, как у него. Глаза ее — как море, а улыбающиеся губы цвета человеческой крови. На шее ее ожерелье из черепов. При ней лук, а за поясом короткий меч. В руках она держит странный инструмент, вроде черного скипетра с серебряным черепом на конце; череп этот также и колесо.

— Эти двое — Яма и Кали, — сказал Сэм. — Теперь слушай меня, Тарака, могущественнейший из Ракшасов, я скажу тебе, что надвигается на нас. Силу Агни ты хорошо знаешь, о Красном я тебе уже говорил. Та, что идет слева от Смерти, тоже выпивает взглядом жизнь. Ее скипетр-колесо вопит, как трубы,

сигнализирующие окончание Йоги, и всякий, кто появится перед его плачем, падает и теряет сознание. Она много страшнее своего Господина, а он безжалостен и непобедим. Тот, что с трезубцем — сам Бог Разрушения. Это правда, что Яма — Король Смерти, а Агни — Повелитель Пламени, но сила Шивы — это сила хаоса. Его сила отделяет один атом от другого, разрушает формы всех вещей, на которых он направит ее. Против этих четверых вся освобожденная мощь Адского Колодца не может выстоять, так что давай немедленно покинем это место, потому что они наверняка идут сюда.

— Разве я не обещал тебе, Связующий, помогать тебе в битве с богами?

— Да, но я говорил тебе о неожиданном нападении. А теперь они приняли свой Аспект и подняли свои Атрибуты. Даже не высаживая громовую колесницу, они могут решить, что Шенна не будет больше существовать, и тогда вместо этой горы на севере Ратнагарис появится глубокий кратер. Мы должны улететь, а сражаться с ними будем в другой раз.

— Ты помнишь проклятие Будды? — спросил Тарака. — Помнишь, как ты поучал меня насчет вины, Сиддхарта? Я помню и чувствую, что должен дать тебе эту победу. Я кое-что должен тебе за твои страдания, и я в уплату отдам этих богов в твои руки.

— Нет! Это ты сделаешь в другой раз, если вообще хочешь служить мне! А сейчас послужи мне тем, что унеси меня отсюда подальше и побыстрее!

— Ты боишься этой схватки, Господин Сиддхарта?

— Да, боюсь! Потому что это безрассудно! Как там в вашей песне: «Мы ждем, мы ждем, чтобы подняться снова»? Где же терпение Ракшасов? Вы говорите, что будете ждать, пока океаны высохнут и горы обвалятся, и луны исчезнут с неба — а ты не можешь подождать, пока я назову время и место битвы! Я знаю этих богов куда лучше, чем ты, потому что когда-то сам был одним из них. Не делай этого необдуманного шага сейчас. Если хочешь послужить мне — избавь меня от этой встречи!

— Прекрасно. Я выслушал тебя, Сиддхарта. Твои слова тронули меня, Сэм. Но я должен испытать их силу. Я вышлю против них несколько Ракшей. А мы с тобой уйдем далеко вниз, к корням мира. Там мы будем ожидать рапорта о победе. Если же Ракши каким-то образом проиграют стычку, тогда я унесу тебя далеко отсюда и верну тебе твое тело. Я хочу поносить его еще несколько часов, чтобы вкусить твои страсти в этой битве.

Сэм наклонил голову.

— Аминь, — сказал он и с ощущением звона и бульканья понял, что его подняли с пола и понесли по обширным пещерам, которых никто из людей не видел.

* * *

Пока они неслись из одной пещеры в другую под туннелями, ущельями и стенами, через лабиринты, гроты и каменные коридоры, Сэм пустил свой мозг по течению, назад по путям памяти. Он думал о временах своего недавнего пастырства, когда он пытался привить учение Гаутамы к стволу религии, которая правила миром. Он думал о странном человеке — Сугате, руки которого несли и смерть, и благословение. Через много лет их имена всплывут вновь, и дела их, вероятно, смешаются. Он жил достаточно долго и знал, как время перемешивает котлы легенд. Теперь Сэм знал, что Сугата был настоящим Буддой. Учение, которое Сэм, пусть притворно, предлагал, привлекло этого истинно верующего человека, который каким-то образом добился просветления, запал в мозг людей своей святостью, а затем добровольно погиб в руках самой Смерти. Татагатха и Сугата будут частью одной легенды, и Татагатха будет сиять в свете, исходящем от его ученика. Только один Дхамма переживет века. Затем мысли Сэма перекинулись на битву в Зале Кармы и к машинам, все еще хранящимся в тайном месте. Он подумал о бесчисленных переселениях души, которым он подвергался до сих пор, о битвах, в которых он участвовал,

о женщинах, которых любил за прошедшие века; он думал о мире, каким он должен быть, и каким был, и почему. И его охватила ярость против богов. Он думал о тех днях, когда горсточка их сражалась с Ракшами, Гандхарвами и Морским Народом, с демонами Катапутны и Матерями Страшного Жара, с Дакшини и Претами, со Скандасами и Пизакасами, и победила, вырвала мир из хаоса и построила первый человеческий город. Он видел, как этот город прошел все стадии, через которые может пройти город, пока не оказался населенным теми, что сами могли превратиться в богов, приняв на себя Аспект, усиливающий их тела, укрепляющий волю и дотягивающий силу их желаний до Атрибутов, что падают, как магическая сила, на тех, против кого повернуты. Он думал об этом городе и об этих богах, и он знал их красоту и справедливость, их уродство и несправедливость. Он думал о их пышности и красках, контрастирующих с остальным миром, и плакал от ярости, ибо знал, что никогда не почувствует ни настоящей правоты, ни настоящей ошибочности в противостоянии этому. Вот почему он ждал так долго и ничего не предпринимал. А теперь, будет ли у него победа или поражение, удача или провал, будет ли в результате всех его действий смерть или продолжение мечты о городе — все равно тяжесть вины останется с ним.

Они ждали в темноте.

Они ждали долго и молча. Время тянулось, как старик, взбирающийся на холм.

Они стояли на выступе, окружавшем черный водоем, и ждали.

— Услышим ли мы?

— Возможно. А может, нет.

— Что мы будем делать?

— Что ты имеешь в виду?

— Если они вообще не придут? Долго ли мы будем ждать здесь?

— Они придут с пением.

— Надеюсь.

Но не было ни пения, ни движения. Вокруг них было безмолвие времени, не имеющего предметов, которые можно изнашивать.

— Сколько времени мы ждем?

— Не знаю. Долго.

— Чувствую, что дело плохо.

— Может, ты и прав. Не подняться ли нам на несколько уровней и проверить? Или мне сразу же отнести тебя на свободу?

— Давай подождем еще.

— Ладно.

И снова тишина.

— Что это?

— Что?

— Звук.

— Я ничего не слышу, а мы пользуемся одними ушами.

— Не телесными ушами… Вот опять!

— Я ничего не слышу, Тарака.

— Звук продолжается. Похоже на визг, но он не прерывается.

— Далеко?

— Да, порядочно. Послушай моим способом.

— Да! Я уверен, что это скипетр Кали. Значит, сражение продолжается.

— Так долго? Значит, боги сильнее, чем я предполагал.

— Нет. Это ракшасы сильнее, чем я предполагал.

— Выиграем мы или проиграем, Сиддхартха, боги некоторое время будут заняты. Может, их корабль не охраняется, может, мы сможем пройти мимо них не замеченными и... Ты хотел бы этого?

— Украсть громовую колесницу. Это мысль... Она ведь не только транспорт, но и мощное оружие. Каковы наши шансы?

— Я уверен, что ракшасы могут задержать их на необходимое время, но подниматься из Адского Колодца долго. По тропе не пойдем: я очень устал, но все же смогу удержать нас в воздухе.

— Давай поднимемся на несколько уровней и посмотрим.

Они покинули выступ у черной дыры колодца, и, когда взлетели, время снова начало свой бег.

Пока они набирали высоту, навстречу им вылетел шар света. Он опустился на пол пещеры и вырос в дерево зеленого света.

— Как идет сражение? — спросил Тарака.

— Мы удерживаем их на месте, — ответил огонь, — но не можем подойти близко.

— Почему?

— Что-то отталкивает нас. Я не знаю, что это, как это назвать, но мы не в состоянии подойти к ним близко.

— Тогда как же вы сражаетесь?

— Вокруг них бушует каменный шторм, мы пустили в ход огонь, воду и смерчи.

— Как они отвечают на это?

— Трезубец Шивы прорезает тропу сквозь все. Но как бы много он ни разрушал, мы поднимаем против него еще больше. Так что он стоит, как статуя, уничтожая штормы, которым мы не даем затихнуть. Время от времени он отвлекается, чтобы убивать, тогда нападение сдерживает Бог Огня.