Бог Света (Князь Света) (др. перевод)

Желязны Роджер Джозеф

* * *

— Чего ты желаешь, Госпожа Майа?

— Расскажи мне об Акселерационизме, Тэк из Архивов.

Тэк вытянул свой большой тощий костяк, и его кресло с треском подалось назад.

За ним были банки информации, довольно редкие записи заполняли своими пестрыми переплетами и запахом плесени длинные высокие стеллажи.

Он поглядел на леди, сидящую перед ним, улыбнулся и покачал головой. Она была в туго облегающем зеленом и выглядела нетерпеливой; ее волосы были вызывающе-рыжими, мелкие веснушки покрывали нос и полушария щек. Бедра и плечи были широкими, а узкая талия крепко дисциплинировала эту тенденцию.

— Почему ты качаешь головой? К тебе все идут за информацией.

— Ты молода, госпожа. За тобой всего три воплощения, если я не ошибаюсь. На этой точке твоей карьеры ты, я уверен, не захочешь, чтобы твое имя было занесено в особый список тех молодых, что ищут этого знания.

— Список?

— Список.

— А зачем тут быть списку при таких вопросах?

Тэк

пожал плечами.

— Боги коллекционируют самые странные вещи, и кое-кто из них собирает списки.

— Я всегда слышала, что Акселерационизм считается полностью мертвым — тупиком.

— Так почему же этот внезапный интерес к мертвому?

Она засмеялась и уставилась зелеными глазами в его серые.

Архивы взорвались вокруг него, и он оказался в бальном зале в середине Шпиля в милю высотой. Была поздняя ночь, почти перед рассветом. Бал явно кончился уже давно, но в углу зала собралась толпа, в которой стоял и он. Кто сидел, кто полулежал, и все слушали невысокого, смуглого, крепкого человека, стоявшего рядом с богиней Кали. Это был Великодушный Сэм Будда, только что прибывший со своим тюремщиком. Он говорил о буддизме и акселерационизме, о временах связывания и об Адском Колодце, о богохульстве Господина Сиддхарты в городе Махартхе у моря. Он говорил, и его голос слышался далеко, гипнотизировал, излучал силу, доверие и тепло, и слова шли, и шли, и шли, и люди медленно теряли сознание и падали вокруг него. Все женщины были совершенно безобразны, кроме Майи. Она хихикнула, хлопнула в ладоши, привела обратно Архивы, и все еще улыбающийся Тэк снова оказался в своем кресле.

— Так почему этот внезапный интерес к мертвому? — повторил он.

— Но этот человек не мертвый!

— Нет? — сказал Тэк. — Не мертвый?.. Госпожа Майа, он мертв с той минуты, когда ступил в Небесный Город! Забудь о нем. Забудь его слова. Не оставляй в своих мыслях ни следа о нем. Настанет день, когда тебе понадобится обновление — так знай, что Боги Кармы ищут сведений об этом человеке в мозгу каждого, кто проходит через их залы. Будда и его слова отвратительны в глазах богов.

— Но почему?

O — Он анархист, бросающий бомбы, прекрасноглазый революционер. Он хочет скинуть само Небо. Если ты хочешь более полной информации, я воспользуюсь машинами, чтобы найти сведения. Ты позаботилась получить подписанное разрешение для этого?

— Нет.

— Тогда выкини его из твоего мозга и запри дверь.

— Он и в самом деле такой плохой?

— Он еще хуже.

— Тогда почему ты улыбаешься, говоря о таких вещах?

— Потому что я человек несерьезный. Это никак не относится к моему сообщению. Так что будь осторожна.

— Ты, похоже, знаешь об этом все. А сами архивариусы иммунны к этим спискам?

— Едва ли. Мое имя стоит в списке первым. Но не потому, что я архивариус. Он — мой отец.

— Этот человек? Твой отец?

— Да. Ты удивляешься, как девочка. Я думаю, он даже не знает, что он мне отец. Что такое отцовство для богов, привыкших обладать многими телами, порождающих многочисленное потомство с богинями, которые тоже меняют тела четыре-пять раз в столетие? Я сын того тела, которое он когда-то носил, рожденный матерью, которая тоже прошла через многие тела, да и сам я живу не в том теле, в котором родился. Таким образом, родственные связи полностью запутаны и интересны главным образом на уровне метафизических размышлений. Что есть истинный отец человека? Обстоятельства, соединившие два тела и тем произведшие его? Было ли, что по какой-то причине эти двое нравились друг другу больше, чем любые возможные альтернативы? Был ли то просто голод плоти, любопытство или воля? Или еще что-то? Жалость? Одиночество? Желание покорить? Что чувствовал или что думал отец тела, в котором я впервые осознал себя? Я знаю, что мужчина, живший именно в этом отцовском теле именно в тот момент времени, был сложной и могучей личностью. Хромосомы для нас не имеют значения. Если мы живем, мы не проносим эти отличительные признаки через столетия. Мы в сущности вообще ничего не унаследуем, кроме случайного дара имущества или денег. Тела имеют так мало значения в долгом пробеге, что гораздо интереснее размышлять об умственных процессах, которые выталкивают нас из хаоса. Я рад, что именно он вызвал меня к жизни, и я часто гадал, каковы были причины этому. Я вижу, что твое лицо вдруг потеряло краски, госпожа. Я совсем не собирался огорчать тебя этим разговором, просто хотел как-то удовлетворить твое любопытство и заложить в твой мозг кое-какие мысли, которые есть у нас, стариков, насчет этих дел. Когда-нибудь и ты тоже захочешь взглянуть на это с такой точки зрения, я уверен. Но мне жаль видеть тебя такой расстроенной. Умоляю тебя, успокойся. Забудь мою болтовню. Ты — Леди Иллюзии. Не могу ли я поговорить о чем-нибудь близком к тому материалу, с которым ты работаешь? Я знаю, что ты скажешь о манере, в какой я говорил, почему мое имя первое в списке. Это поклонение герою, я полагаю… Ну, вот, ты немножко раскраснелась. Не хочешь выпить холодного? Подожди минутку… Вот, выпей. Теперь насчет Акселерационизма. Это просто доктрина дележа. Она предполагает, чтобы мы, жители Неба, отдали живущим внизу наши знания, могущество и имущество. Этот благотворительный акт должен быть направлен на подъем их условий существования на

высший уровень, сродни тому, какой занимаем мы сами. Тогда любой человек будет как бог, видишь ли. В результате не будет никаких богов, а только люди. Мы должны отдать им наши знания науки и искусства, а сделав это, мы разрушим их простодушную веру и уберем весь базис их надежд на лучшее — потому что лучший путь для уничтожения веры и надежды — это позволить им реализоваться. Почему мы должны позволить людям страдать от этого груза коллективной божественности, как того желают Акселерационисты, когда мы и так даруем им это индивидуально, если они того заслуживают? В шестидесятилетнем возрасте человек проходит через Залы Кармы. Его судят, и если он делал добро, подчинялся правилам и ограничениям своей касты, оплачивал ритуалы Небу, продвигался вперед интеллектуально и морально, он воплощается в более высокой касте, а иногда получает божественность и приходит жить сюда, в Город. Каждый человек время от времени получает заслуженный десерт — например, ограждение от несчастных случаев; и таким образом, каждый человек, скорее чем общество в целом, может войти в божественное наследие, которое честолюбивые Акселерационисты желают оптом раскидать перед всеми, даже перед неготовыми. Как видишь, эта позиция страшно несправедливая и ориентирована на низшие касты. На самом же деле они желают понизить требования божественности. Требования эти строги по необходимости. Дашь ли ты силу Шивы, Ямы или Агни в руки ребенка? Если ты не дура, ты этого не сделаешь. Ты не захочешь проснуться утром и увидеть, что мира не существует. Именно это и могли вызвать Акселерационисты, поэтому их остановили. Теперь ты знаешь об этом учении все… Ну, я вижу, тебе жарко. Могу я повесить твою одежду и принести тебе выпить? Очень хорошо… Так на чем мы остановились, Майа? Ах, да, таракан в пудинге… Так вот, Акселерационисты уверяли, что все, только что сказанное мною, было бы правдой, если бы не тот факт, что порочна сама система. Они клевещут на честность тех, кто разрешает перевоплощение. Некоторые даже осмеливались утверждать, что Небо содержит бессмертную аристократию своевольных гедонистов, играющих с миром. Другие смеют говорить, что лучшие люди никогда не получают божественности, но в конце концов встречаются с реальной смертью или воплощением в низшие формы жизни. Кое-кто мог бы даже сказать, что ты сама была выбрана для обожествления потому только, что твоя первоначальная форма и стать поразили воображение некоего похотливого божества, а вовсе не из-за твоих явных добродетелей, милочка… Смотри-ка, у тебя, оказывается, полно веснушек! Да, об этих вещах проповедовали трижды проклятые Акселерационисты. Эти обвинения, которые поддерживает отец моего разума, я стыжусь произносить. Что человек может сделать с таким наследством, кроме как удивляться? Этот человек представляет последнюю ересь среди богов. Он — явное зло, но он и великая фигура, этот отец моего разума, и я уважаю его, как в древности сыновья уважали отцов своих тел… Теперь тебе холодно? Иди сюда, позволь мне… Сюда… Сюда… Теперь сотки для нас иллюзию, моя любимая, чтобы мы вошли в мир, свободный от таких глупостей… Вот так. Повернись сюда… Пусть в этом бункере будет новый Эдем, моя влажногубая с зелеными глазами… Что главное во мне в этот миг? Истина, моя любовь, — и искренность, и желание разделить…

* * *

Ганеша, бог-творец шел с Шивой по лесу Канибурха.

— Бог Разрушения, — сказал он, — как я понимаю, ты нашел уже наказание для тех, кто отметил слова Сиддхарты не просто ухмылкой.

— Ясное дело, — сказал Шива.

— Сделав так, ты уничтожаешь его эффективность.

— Какую эффективность? Что ты имеешь в виду?

— Убей вон ту зеленую птицу на молодой ветке.

Шива двинул трезубцем, и птица упала.

— Теперь убей ее самца.

— Я его не вижу.

— Ну, любую другую из ее стаи.

— Ни одной не вижу.

— И не увидишь, потому что эта лежит здесь мертвая. Так что, если желаешь, убей сначала тех, кто слушал слова Сиддхарты.

— Я уловил смысл твоих слов, Ганеша. Пока он останется на свободе.

Ганеша, бог-творец смотрел на джунгли вокруг. Хотя он шел по королевству призрачных кошек, он не боялся зла: рядом с ним шел Бог Хаоса, и Трезубец Разрушения защищал его.

* * *

Вишну Вишну Вишну смотрел на Браму Браму Браму…

Они сидели в Зале Зеркал.

Брама крепко держался на Восьмисложной Тропе, триумф которой есть Нирвана.

Выкурив три сигареты Вишну откашлялся.

— Да, Господин? — спросил Брама.

— Могу я осведомиться, зачем этот буддийский трактат?

— Ты не нашел его чарующим?

— Нет, не слишком.

— Это уж твое лицемерие.

— Что ты хочешь сказать?

— Учитель должен показывать хотя бы умеренный интерес к собственным урокам.

— Какой еще Учитель? Какие уроки?

— Конечно, Татагатха. Зачем бы еще в недавние годы Бог Вишну стал воплощаться среди людей, как не для того, чтобы учить Пути Просветления?

— Я?…

— Эвива, реформатор, убравший из людских мозгов страх реальной смерти. Те, кто не родится снова среди людей, теперь уходят в Нирвану.

Вишну улыбнулся.

— Лучше объединиться, чем бороться за искоренение?

— Почти эпиграмма.

Брама встал, взглянул на зеркала, взглянул на Вишну.

— Итак, когда мы отделаемся от Сэма, ты будешь реальным Татагатхой.