Богач, бедняк
Шрифт:
– - Ах, эти милые девушки, которые недавно приехали в наш город,-продолжал в том же духе Эбботт.-- Нельзя ли посидеть у вас на коленях?
– - Вилли!– - снова одернула капитана Мэри-Джейн.
Гретхен засмеялась, вместе с ней за компанию и Эбботт. Какие у него ровные, маленькие зубки.
– - Когда я был мальчиком, мне так не хватало материнской ласки.
Дверь кабинета вновь отворилась, вышла мисс Сандерс.
– - Мисс Джордах, мистер Николс примет вас сейчас.
Гретхен встала, удивившись, как это секретарша запомнила ее фамилию. Она в офисе Николса всего третий раз. А с самим Бейардом
– - Просите тысячу долларов в неделю и плюс десять процентов от общей прибыли,-- напутствовал ее Эбботт.
Гретхен направилась к двери кабинета Николса.
– - Все остальные свободны,-- громко объявила мисс Сандерс.-- У мистера Николса деловое свидание за ланчем. Через пятнадцать минут.
– - Скотина!– - взорвалась характерная актриса в меховом боа.
– - Ну а я тут при чем?– - возмутилась секретарша.-- Я просто здесь работаю, вот и все.
Гретхен испытывала наплыв смешанных чувств. Удовольствие, страх. Сейчас перед ней открывалась реальная перспектива получить наконец работу. Пройти тест. Чувство вины. Всех отправили по домам, выбрали почему-то одну ее. Еще чувство утраты. Ведь Мэри-Джейн наверняка сейчас уйдет и уведет с собой этого привлекательного Вилли Эбботта, летавшего под зенитным огнем Берлина.
– - Увидимся позже,-- бросила ей Мэри-Джейн. Но не уточнила когда. Эбботт промолчал.
Кабинет Николса оказался чуть побольше приемной. Голые стены, на письменном столе -- горы рукописей пьес в кожаных переплетах.
Три деревянных пожелтевших кресла, на стеклах окон -- слой пыли. Его кабинет производил впечатление офиса бизнесмена, не очень твердо стоявшего на ногах и который постоянно в первых числах сталкивается с одной и той же проблемой -- чем заплатить за аренду.
Когда Гретхен вошла, он поднялся навстречу ей.
– - Как хорошо, что вы дождались и не ушли, мисс Джордах.-- Он жестом указал на стул, стоявший рядом с его столом, подождал, когда она сядет, потом сел сам. Долго и молча разглядывал ее с таким кислым выражением на лице, словно покупатель, которому собирались всучить картину с весьма сомнительной подписью автора. Гретхен чувствовала, как волнуется, как нервничает, ей казалось, что у нее дрожат колени, и это не ускользнуло от взгляда Николса.
– - Насколько я понимаю,-- взяла она на себя инициативу,-- вы хотите узнать о моем предыдущем опыте. Но, к сожалению, мне нечем особо...
– - Нет,-- наконец вымолвил он.-- Сейчас мы не станем обращать на это особого внимания. Мисс Джордах, та роль, которую я хочу предложить вам, откровенно говоря, весьма абсурдная.-- Он печально покачал головой, словно жалея самого себя за то, что ему приходится волей-неволей совершать такие гротескные, из ряда вон выходящие поступки, ибо их ему навязывает его профессия.-- Скажите, скажите мне откровенно, вы согласитесь играть на сцене в купальнике? Вернее, если быть точным, в трех купальниках.
– - Ну...-- она засмеялась, хотя сейчас ей было не до смеха.-- Полагаю, все зависит...-- Идиотка! От чего все зависит? От размера купальника? От объема роли? От размера ее лифчика? Она вдруг вспомнила мать. Она никогда не была в театре. Какая счастливица!
– -
– - Понятно,-- сказала Гретхен. Как она сейчас сердилась на этого Николса. Из-за него Мэри-Джейн увела у нее из-под носа Вилли Эбботта, пошла с ним гулять по городу. Капитан, капитан... В городе Нью-Йорке -- шесть миллионов жителей. Стоит сесть в лифт, и ты пропадаешь навсегда. И всего из-за того, чтобы трижды пройтись молча по цене. Практически обнаженной.
– - Эта девушка является определенным символом. По крайней мере, в этом меня убеждает драматург,-- говорил Николс. Сколько же долгих часов приходилось ему проводить, чтобы преодолеть казуистику артистов, звучащую как погребальный звон по погибшим в кораблекрушении, когда он приводил им фразы автора.-- "Молодая. Разрывающая на части сердце эфемерность плоти!" Я цитирую автора. "Чувственная красота. Женщина-тайна. Каждый сидящий в зале мужчина должен непременно что-то почувствовать особое в себе, когда она идет по сцене. Боже, для чего я женился?" Я опять цитирую автора. Скажите, у вас есть купальник?
– - Думаю... думаю, что есть.-- Она покачала головой. Теперь она злилась на саму себя.-- Конечно есть.
– - Не могли бы вы прийти в театр "Беласко"1 в пять часов, захватив с собой купальник? Там будут и автор и режиссер.
– - Значит, в пять?– - Она кивнула головой. Ну все, прощай Станиславский! Она чувствовала, как краска стыда заливает ей лицо. Что за ханжество. Работа есть работа!
– - Вы очень любезны, мисс Джордах.-- Николс с мрачным видом поднялся. Она встала вместе с ним. Он проводил ее до двери, распахнул ее перед ней. В приемной никого не было, кроме мисс Сандерс, которая успокаивалась, отходя от битвы с пишущей машинкой.
– - Прошу меня простить,-- прошептал чуть слышно Николс, возвращаясь в свой кабинет.
– - Пока!– - сказала Гретхен, проходя мимо мисс Сандерс.
– - Гуд-бай, дорогуша,-- отозвалась секретарша, не поднимая головы. От нее разило потом. "Вот вам и эфемерность плоти". Я цитирую автора.
Гретхен вышла в коридор. Она не торопилась нажимать кнопку вызова лифта. Пусть сойдет краска с лица.
Наконец кабина пришла, в ней стоял молодой человек с формой конфедерата в руках и кавалерийской саблей в ножнах... На голове у него была шляпа для этой униформы -- необычная, с широкими полями, с большим пером. Под ней его остроносое, жесткое лицо, такой тип постоянно встречался в Нью-Йорке в 1945 году. По-видимому, он напялил ее по ошибке.
– - Скажите, войны когда-нибудь закончатся, мисс? Как вы думаете?– любезно обратился он к ней, когда она сделала шаг в кабину. В этом небольшом лифте с решетками было душно, и Гретхен почувствовала, как у нее на лбу выступили капли пота. Она промокнула его салфеткой "клинекса".
Она вышла на улицу, к этим геометрически расчерченным, накаленным солнцем блокам из светлого стекла и темного, покрытого тенями бетона. Эбботт с Мэри-Джейн ждали ее возле одного из высотных зданий. Она улыбнулась. Шесть миллионов жителей в этом громадном городе. Ну и пусть спокойно живут. Главное, что вот эти двое дождались ее.