Богатая белая стерва
Шрифт:
Например, ему нельзя было быть остановленным копами, ни по какой причине. Водительские права, которые он носил с собой, говорили, что он — Джейкоб Кац из Сан Франциско. Но Джейкоб Кац являлся конкретным лицом, которому можно было позвонить по телефону, и который наверняка уже заявил о пропаже водительских прав. Существовали пути получения других документов, но по началу у Ави не было на это денег, а позднее он просто решил бросить вызов судьбе.
Если бы его задержали и в чем-нибудь заподозрили, и взяли бы у него отпечатки пальцев, то сразу бы обнаружили, кто он на самом деле — это не заняло бы много времени. Копии его отпечатков
Он рассчитывал в очень скором времени покинуть страну. Радость действия, которую он испытывал по началу, будучи в бегах, быстро улетучивалась. Наличествовали две проблемы. Первая — нужен был паспорт. Вторая — нужны были деньги.
Путешествия за границей, если вы хотите путешествовать правильно и получать удовольствие, требуют значительных средств.
Вот почему Ави решил, что ему очень повезло, когда он нашел Мелиссу. Ее собственные средства не соответствовали его целям, но у матери ее денег было невпроворот. Следовало, стало быть, шантажировать старую Вдову Уолш, дабы отсыпала она капусты в пользу правого дела Ави. Нужно было оценить ситуацию до того, как что-то предпринимать. Мелисса оказалось очень удобным, действенным, послушным разведчиком.
Она появилась внезапно, проплыла через дайнер, нацелилась на угловой стол, за которым он сидел, подлетела, и поцеловала его страстно. Так хороша она была в этот момент, что Ави подумал, а не взять ли ее с собой.
— Съешь пышку, — сказал он ей.
Она засмеялась, подозвала официантку, и заказала себе омлет с грибами, ветчиной, шпинатом и сыром.
— Я слегка пьяна, — объяснила она. — Я просто выключусь, если чего-нибудь не съем.
Ави отпил чай.
— Не выключайся пока что, — сказал он. — Говори, что узнала.
— Он заносчивая скотина, — сказала она убежденно. — И он с ней спит.
— Ты уверена?
— Да. Не желал ничего плохого о ней слышать и перебивал меня каждый раз, когда я вдруг заговаривала о ее привычках.
— Но ведь он ни разу не сказал, что он с ней спит? Он не сказал, «Из-за того, что твоя мать и я…» — а затем вдруг замолчал?
— Ни разу, — сказала Мелисса. — Но я уверена, что он с ней спит. Это легко понять. Она последнее время сама не своя, и причины очевидны.
— Ясно. Мне нужно подумать.
— Я могла бы…
— Я сказал, что мне нужно подумать.
Она посмотрела на него с умилением и легким страхом. Быть с ним — радость и привилегия. Также, это опасно. Сладко опасно. Пока что сладко.
— Ну, хорошо, — сказал Ави, подумав. — Есть две возможности. Первая, мы его скручиваем и куда-нибудь отвозим. И спрашиваем у нее, желает ли она получить его обратно целым. Старая история, дело о выкупе. Мне не нравится. Плохо. Приведем в исполнение только если все остальные варианты отпадут.
— Почему же плохо? — спросила она робко, боясь, что он сейчас на нее разозлится, и подсознательно желая этого.
— Потому что шантаж работает в обе стороны, и никогда не знаешь, кто вдруг подключится с другой стороны. Все идет хорошо, пока кто-то не сказал тебе, что ты блефуешь. — Он помолчал. — Вот что, — продолжал он. — Сделаем так. Я его потреплю немного. Ничего страшного, порезы да синяки. Стареющие женщины падки на визуальные эффекты. Ты пойдешь к маме и объяснишь, что процедуру можно повторять много раз. Она будет колебаться. Пока она колеблется, я его опять потреплю, на этот раз больнее, и выглядеть он будет
— Я не думаю, что это хороший план, — возразила Мелисса. — Мать бывает ужасно упряма…
— Я, вроде бы, не просил тебя высказывать мнение.
Никто никогда так не вел себя с ней. Жесткие темные глаза Ави, высокие скулы, упрямый подбородок действовали на Мелиссу странно. Ей казалось, что он может делать с ней все, что хочет, и она все ему простит, и будет им восхищаться.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЧУЛКИ КАССАНДРЫ УОЛШ
Фукса не было дома, что меня весьма радовало. Руммейты бывают жутко надоедливы, особенно такие недисциплинированные, как Фукс. Я проверил записи на автоответчике. Одна была из банка — от меня требовали платы, другая от какой-то потерянной и ничего не стоящей личности. Еще одна наговорена была Джозефом Дубль-Ве Уайтфилдом, и ее я прослушал раза три или четыре, одновременно истерически ища ручку, бумагу, выдержку, смелость, здравый ум и все остальные части того, что составляет сущность настоящего джентльмена. Магнат изволил пригласить меня в свой особняк на Саттон Плейс завтра, после полудня; он давал поздний ланч в честь каких-то выдающихся представителей музыкального круга. Затем Уайтфилд, не имевший привычки бросаться именами, тем не менее сообщил, что присутствовать будет некий Джимми Голдстин, и этот Голдстин являлся в данный момент — любой пианист в этом городе вам скажет — одной из самых влиятельных фигур в индустрии классической музыки.
Спать я пошел рано, рассчитывая, что крепкий и долгий сон поможет мне расслабиться и быть готовым к завтрашнему выступлению. Но как я ни старался, заснуть в ту ночь я не мог. Я ворочался с боку на бок. Я принял ванну, выпил галлон молока, отчаянно пытался смотреть телевизор — все напрасно. К четырем утра я так на себя разозлился, что разбил над сковородкой три яйца, кинул туда бекон, и запил все это черным кофе. Порывшись в архивах, я обнаружил манускрипт, который Джульен мне подкинул для просмотра пару месяцев назад. Это была пьеса, написанная в основном пятистопным ямбом, с большим количеством интересных монологов. Амбиции у Джульена серьезные — в его представлении, пьеса являлась вариантом либретто для спектакля, в котором сочетались бы элементы оперы, оперетты, и бродвейского мюзикла — и в тоже время ее можно было исполнить просто как пьесу. Бурный роман Христофора с Изабеллой. Репортаж о первом вояже, возвращение. На этом фоне два главных героя — дочь матроса и испанский гранд.
Я вспомнил, что читал эту вещь раньше, без особого энтузиазма. То есть, конечно же, Джульен выдержал стиль. И, конечно же, лингвистических и драматических сюрпризов было в избытке. Присутствовал артистический каприз. Персонажи хорошо завершены, действуют интригующе. И все-таки, как читатель, я помню, подумал, что тема избитая и банальная, а вся вещь — не удовлетворяет. Теперь же, в четыре утра, я осознал вдруг, что единственное, чего этому опусу не хватает — музыка. Джульен оставил композитору возможность заполнить намеренные пробелы. Передавая мне манускрипт, он не счел нужным упомянуть, что именно я и являюсь композитором, которого он имел в виду.