Богатая белая стерва

Романовский Владимир Дмитриевич

— Уютно!

— Прилюдно?

— Уютно! Не важно! Давай настраиваться!

Волоча массивную свою электронную клавиатуру, Юджин пробрался к подиуму, поставил клавиатуру на пол и попробовал несколько выключателей. Джульен позволил Паркеру и Линде присоединиться к Юджину. Одной рукой придерживая гитару на плече, другую он запустил себе в карман и задумчиво погладил кастет.

Новые посетители меж тем стали заходить в помещение. Некоторые сильно смахивали на искателей дурных приключений. Одежда их в этот раз совершенно не показалась Джульену смешной.

— Все равно не нравится, — сообщил Джульен группе, подключая гитару к усилителю.

— Да ладно тебе! — крикнул Паркер. — Просветлись, Джульен! Посмотри на Юджина — спокоен,

как огурец. Как сказал поэт — дело в пьесе.

— Джонни Би! — закричал кто-то в толпе посетителей. Остальные завыли одобряюще.

— При чем тут Джонни Би? — крикнул Юджин Джульену.

— Они должны были сегодня здесь выступить. Но отменили. Это вместо них мы играем. Я очень надеюсь, что все эти подонки знают, что Джонни Би не будет. Если не знают, могут быть неприятности.

Минут через пятнадцать они начали играть.

Многие в толпе были основательно наколоты, остальные выглядели, будто вскоре начнут ловить кайф, если еще добавят. Джульен все хмурился. Слишком много мужчин в толпе, слишком мало женщин. Слишком много жителей плохих районов. Слишком много вызывающих выражений лиц. Слишком много презрительных, насмешливых улыбок.

Они закончили интродукцию. Линда взяла микрофон. Юджин кивнул.

Джульен сыграл гитарное вступление, и Линда начала петь.

Толпа продолжала говорить, смеяться, грязно шутить, хамить, и вообще веселиться. Никто ничего не слушал. Юджин протянул руку назад и повернул общий регулятор звука.

Bursts of thunder joined the screeching of the weather vane.Robert's course lay through the murk of night and driving rain.He was anxious as his languid mistress seemed to beToo preoccupied to feel his lips upon her knee.

Некоторые повернули головы. Удивление и отвращение написано было на многих лицах. Джульен сжал зубы. Да, кажется намечается тяжелый случай.

Mary waited.Mary whisperedWhile avoiding his searching eyes,«Precious lover,We've been blissfulIn our sinful half-Paradise.Handsome Zigmundis wise and clever;Yet, as wise as the King may be,Faithful hearts arescarce as ever,You're the last one in Hungary.»Zigmund smiled and touched her shoulder with a gentle hand.«Wife and Queen,» — he said, «There's something you must understand.It may not befit a lawful king, but, nonetheless,I could let you keep your lover and your happiness.Take the north road,where, in Poland,Your dear sister lives by the sea(Though, on my part,I'd say no landIs as cozy as Germany).You'll recall that,At our wedding,We were sworn to a lifestyle whereThere is plentyof trivial beddingBut no room for a love affair.»Wounded pride resolved abruptly in a flood of tears.Mary raged and Mary wept. Not in a thousand yearsCould she bear the thought that Robert's tender lips and handsWould be there for someone else's amorous demands.

Линда

была в голосе. Паркер стучал вдохновенно. Юджин с лихвой компенсировал отсутствие баса, играя дополнительно, между аккордами, октаву в нижних регистрах. Джульену обстановка нравилась все меньше. Затем последовал прыжок — короткая пауза, после которой Юджин и Линда подняли песню на целый тон.

Thund'ring blasts drowned out the screeching of the weather vane.Mary watched her serf while leaning on the window pane.At a moonlit crossroads Robert's courage played no partAs an arrow came to rest an inch above his heartParlor rooms areScarce that Mary'sEngraved likeness does not adorn,While opinionsTend to varyOf this story of Zigmund's scornAnd the man who,Young and tender,Lived and died by the Queen's decree;Whose fair mistressIs rememberedAs the fairest in Hungary.

— Джонни Би! — проскандировали два или три голоса, заглушив уходящее гитарное соло.

— Да, да! — закричали другие.

— Ого! — еще дюжина голосов присоединилась к хору.

— Эй, [непеч. ]! — закричал кто-то. — Убери свою болтающуюся белую [непеч. ] со сцены, сука!

Напряжение возросло.

— Эй, белый мальчик! Я тебя заставлю съесть твои очки, брат!

Шум толпы усиливался.

— Толстый! Ты, с палками!

Внезапно Паркер наклонился вперед, взял из потной дрожащей руки Линды микрофон, и сказал:

— А ну заткнитесь, невежественные козлы!

Толпа зарычала удивленно. Толпы хотят, чтобы их ублажали и чтобы им льстили, а не указывали им на их недостатки.

— Это самая красивая песня, которую вы, козлы, когда-либо слышали, — продолжал Паркер. — Может, если еще несколько послушаете, так станете лучше, хотя лично я в этом сомневаюсь!

Летящая бутылка из-под пива прошла в трех дюймах от головы Джульена.

— [непеч. ] [непеч. ], [непеч. ]! — крикнули сто глоток одновременно.

— Идем вправо, все, — приказал Джульен. — Выйдем через задний ход. Шевелитесь же! Ну!

Юджин вытащил провод клавиатуры из усилителя.

— Оставь клавиатуру, — крикнул Джульен. — Паркер, оставь тарелки. Уходим. Быстро. Контроль потерян.

Юджин и Паркер были на ногах. Вся группа одновременно спрыгнула со сцены — Джульен поддержал Линду. Они побежали к двери, указанной Джульеном. Скопление молодых, злобно выглядящих мужчин преграждало путь. Юджин получил удар кулаком в лицо. Джульен приложил ударившего локтем в шею. Сразу после этого, Джульен сбил с ног человека, пытавшегося атаковать его с фланга.

— Вперед, вперед! — крикнул Джульен, и в этот момент его больно ударили в спину. Он раздвинул двоих, преграждавших путь к двери в задний коридор, как агрессивный правый нападающий раздвигает двух защитников в напряженном хоккейном матче, и пропустил к двери своих коллег одного за другим. Линда. Юджин. Паркер, выходя, издал приглушенный стон. Джульен выскочил последним и захлопнул дверь, разбив ею чье-то лицо. Дверь снова открыли ударом ноги, и он снова ее захлопнул, и навалился на нее плечом. Кто-то внутри дважды выстрелил из пистолета. Рев толпы превратился в крики. Давление на дверь увеличилось, но теперь оно было менее организовано из-за паники.