Богатство
Шрифт:
Ирха, виновато улыбнувшись, первым делом к Грихе кинулась. С радостным писком повисла у него на шее и зашептала что-то на ухо. Делилась, наверное, новостями. Не зря же Гриха улыбаться начал, а потом подхватил Ирху на руки, да закружил так, что запищала она от страха. А один валенок с ноги свалился и в сугроб улетел. Пришлось Митке за ним бежать, пока брат невесту на руках держал, чтоб она ногу не отморозила.
— К Смотрящему? — спросил он, протянув Ирхин валенок брату, будто строго, а у самого губы разъезжались в невольной улыбке. — Решила таки продать тележку?
— К нему, — улыбнулась, — не, Митка, у меня
Он кивнул и исчез под пологом шатра. А я только теперь поняла, почему Гриха тележку мою хотел выкупить. С таким доходным делом Ирха в глазах свекра будущего совсем по-другому смотрелась бы.
Получив разрешение, мы с Ирхой и Грихой вошли в шатер. С прошлого лета обстановка здесь почти не изменилось. Так же стояли столы, скамейки, лежала на земле свежая, блекло-желтая солома… Только столы пусты были, без угощений. И Смотрящий в этот раз совсем один сидел. Закутался в тулуп, шапку лохматую до бровей натянул и из огромной кружки горячий взвар потягивал. Над кружкой вился густой пар. И на весь шатер пахло яблоками с корицей и медом.
В центре жаровня большая стояла, наполненная ярко-красным, раскаленным углем. Если бы не она, околел бы Смотрящий в шатре сиднем сидеть. Когда ходишь-бегаешь, мороз-то легче переносится.
— Дядька Петро, — взял слово Гриха, — Елька хочет харчевню Шокора, батьки Ирхиного, у тебя выкупить.
Смотрящий взглянул на меня с неприязнью:
— Пусть берет. Три грила, — назвал он цену, от которой у меня глаза на лоб полезли. Ирха громко охнула, а Гриха засмеялся:
— Да за такие деньжищи можно харчевню в центре выкупить. Ты, дядька Петро, берега-то видь. Грил — красная цена за эту халабуду. А ты с того грила долями уже половину получил.
— Три грила я сказал, — в голосе Смотрящего послышалось недовольство.
Но Гриха только улыбнулся шире:
— И не стыдно тебе, дядька Петро, на счастье племянника любимого наживаться? Елька патент гильдейский у Ирхи выкупить хочет. А с такими деньгами мой батька на свадьбу сразу согласен станет. Так что не руби ты с плеча, дядька.
Смотрящий готов был рубить. Он насупил брови, прищурил глаза, а ноздри подрагивали от сдерживаемого гнева. Ирха пискнула и спряталась за спину Грихи. Я молчала. Видела, что Гриха давит слишком резко. Нельзя так. Дядька Петро упрется, и его ничем не сдвинешь. Но у меня не было ни одного лишнего грила. И я не могла придумать, что же предложить взамен. Потому и молчала, лихорадочно прокручивая в голове все возможные идея.
— Не много ли воли берешь, племяш? — Зашипел он, — нос еще не дорос, указывать мне, что делать.
— Ты, дядька Петро, глаза-то разуй, — бесстрашно хохотнул Гриха, — посмотри с кого втридорога взять хочешь. Цени, что Елька к тебе пришла, а не через голову вопрос решила. Думаешь, он ей откажет коли попросит?
Ярость в глазах Смотрящего стала осязаемой. Я почувствовала, что если прямо сейчас не вмешаюсь, то не видать мне харчевни, как собственных ушей. Вот уж точно нет у Грихи таланта к торговым делам. Не удивительно, что они отцову лавку чуть не потеряли. И хотя я так и не придумала ничего стоящего, но не вмешаться теперь было нельзя.
— Дядька Петро, — поклонилась я гораздо ниже, чем следовало бы. Ничего, чай не переломлюсь. А харчевня мне нужна. — Простите Гриху. Он по-молодости, по-глупости, сам не знает, что несет. Я пришла к вам со всем почтением, и не собираюсь оспаривать ваше слово. Если хотите за харчевню три грила, значит столько она и стоит. И не мне с вами спорить. И уж тем более ходить жалиться. Благодаря вам ни я, ни моя семья не голодают и не скитаются по подворотням. Нельзя за такое наушничеством платить. И я не буду. Спасибо, дядька Петро, что уделили мне время, но к сожалению, такая цена мне не по карману. Прошу прощения за беспокойство…
Я поклонилась еще раз, одной рукой схватила Ирху, другой Гриху, сверкнув на него глазами так, что он заткнулся. А то уже открыл рот, чтобы что-то сказать. И потащила обоих к выходу.
— Стой! — оклик Смотрящего догнал меня уже на выходе. Я повернулась. — Этих полудурков, — кивнул он на Гриху и Ирху, — отпусти, а сама останься.
Я мгновенно вытолкала парочку из шатра и, повернувшись, вопросительно взглянула на Смотрящего.
— Поди сюда, — велел он и кивнул на край стола напротив. Там и табуретка оказывается стояла. Невысокая, трехногая. Сидеть не ловко будет. И низко, и того гляди грохнешься. Наверное, решила я, это для тех посетителей, которых приструнить надо. И следующие слова дядьки Петро подтвердили мои думы, — на табурет не садись. Дюже неудобный. Постоишь маленько, не переломишься.
Я кивнула и замерла рядом со столом, глядя в глаза Смотрящему. Он тяжело вздохнул, отодвинул кружку, взглянул на меня исподлобья и спросил:
— Зачем тебе харчевня? Не будет тебе с нее толку. Сама посуди, ежели Шокор тридцать лет ею владел, а за год с небольшим до нуля разорился, значит не все ладно там. А молву людскую, что пить начал, потому и не смог рассчитаться, не слушай. Шокор всегда за воротник заливал. Любил он это дело с молодости. А тележка твоя стабильный доход приносит. И работала бы дальше спокойно. А то ведь прогоришь с харчевней этой.
Я вздохнула. Сдается мне не зря Смотрящий цену такую поставил. Не заработать он хотел, а меня от глупого поступка защитить.
— Я все понимаю, — кивнула, — и Ирха говорила, что доход от харчевни такой себе. Меньше, чем на тележке моей. Да, только, дядька Петро, я все же рискнуть хочу. По двум причинам. Первая… ну, очевидна. Верю, что получится у меня харчевню ту в прибыль вывести. Я готовить люблю. Много блюд знаю таких, коих никто не ведает. Вот про «борьсч» слыхали?
— Про «борьсч» слыхал, — он усмехнулся. — Моя-то недавно кухарке нашей все мозги выполоскала, чтоб узнала как сготовить. Мол, модно сейчас на обед «борьсч» есть. Стало быть твоя идея? — в его глазах появился интерес.
— Моя, — кивнула я с улыбкой. — Если хотите, могу написать для супруги вашей рецепт пампушек к борщу. Такого ни у кого еще нет.
— Что такое пампушки? — насмешливо фыркнул Смотрящий.
Я рассмеялась. Слово, действительно, звучало смешно.
— Булочки такие особые. С ними самый простой борщ еще вкуснее и нажористее…
— А вторая причина?
— Вторая, — я вздохнула, — в гильдию хочу вступить. Я сегодня с утра в Средний город ходила. Хотела патент выкупить. На меня не взглянули даже. Мол, не своя. Да еще и из Нижнего города. А мне дальше двигаться надо, дядька Петро. Я же знаю, что могу, и времени у меня теперь, как Ирху на тележку поставила, много. Почему бы не рискнуть?