Богатырская дружина Мономаха. Русь в огне!
Шрифт:
Мономах попросил сделать только одно исправление – написать о том, что Святополк якобы заранее знал: Давыд хочет ослепить Василька. Поп Василий был готов хоть на сто исправлений, независимо от их правдивости.
Повесть Василия была полностью включена в летопись Сильвестра, несколько нарушив стройность повествования. Однако Мономах сохранил и отдельный ее фолиант – для известных пока лишь ему одному целей.
Святополк
Хотя Святополка тревожили литературные труды Мономаха и приспешников своего врага, все-таки в его жизни наступила передышка. За бурными событиями последних лет он невольно позабыл свою тоску по Марджане и теперь, как ни старался, не мог воскресить эту тоску.
Наоборот, ему стало казаться, что он пребывал в каком-то наваждении, засасывавшем его, как трясина. Он думал сейчас, что именно из-за чар Марджаны он плохо следил за страной, и Русь развалилась. Даже Святополк понимал, что этот развал не мог произойти внезапно, за один день, что развал готовился и назревал долго. А он, великий князь, не предотвратил его.
Все последующие события, не принесшие ему удачи, неизбежно вытекали из этого развала. И, значит, в них тоже была повинна Марджана.
Святополк словно пробуждался от колдовского сна, навеянного дурманной травой. Он снова возвращался к простым ласкам простых женщин, которые позволяли отдохнуть телом и душой, после чего снова вернуться к повседневным заботам.
Он снова был самим собой, и никакой Мономах не был ему страшен. Святополк был уверен, что будет княжить в Киеве до самой своей смерти.
Иудеи
В 1100 году в Киев неведомо откуда прибыли иудеи. Святополк, много слышавший о них, но никогда не видевший, охотно принял иудейское посольство.
Возглавлял посольство старик Исаак. И он, и Святополк владели греческим, так что могли объясниться между собой.
– Император Алексей Комнин согнал нас с родных земель, – говорил Исаак. – И вот мы ищем пристанища у тебя, великий князь.
– А чем вы собираетесь зарабатывать себе на жизнь? – спросил Святополк. – Владеете ли вы каким-нибудь ремеслом?
– Мы собираемся давать деньги в рост, – ответил Исаак. – Дают ли у вас в Киеве деньги в рост?
– Никогда не слышал о таком, – признался Святополк. – Что это?
– Допустим, великий князь, тебе срочно нужны деньги, а взять их негде. Я ссужаю тебе шестьсот гривен (ведь ваши деньги, кажется, называются гривнами), а ты через год, достав деньги, возвращаешь мне долг и к тому же платишь за то, что я ссудил тебе деньги, еще половину долга – триста гривен. Если ты в состоянии уплатить только эти триста гривен, долг сохраняется за тобой, и на следующий год ты снова обязан уплатить долг, опять добавив к нему триста гривен. И так до тех пор, пока ты не выплатишь долг.
– А если я вообще ничего не смогу заплатить? – спросил Святополк.
– Тогда твой долг будет равен уже девятистам гривнам. На следующий год ты должен будешь уплатить долг и половинный рост – четыреста пятьдесят гривен.
– Так можно и по миру пойти, – заметил Святополк.
– А ты плати рост вовремя, и долг не будет расти. А потом накопишь деньги и выплатишь долг.
– Деньги дают в рост во всей Европе, – продолжал Исаак. – Думаю, что и ваша Русь не исключение. Но поскольку христианская церковь это запрещает и считает грехом, ростовщикам приходится прибегать к обману. Допустим, ростовщик дал кому-то сто золотых монет, а рост составляет пятьдесят монет. В расписке сразу же указывают, что к такому-то сроку должник обязан возвратить сто пятьдесят золотых, как будто он столько и получил, хотя на самом деле получил сто. Внакладе же оказывается государственная казна, не получающая налога.
Но нам, иудеям, наша вера позволяет давать деньги в рост. И мы готовы делать это совершенно открыто, платя в казну немалый налог.
– А друг другу вы ссужаете деньги? – поинтересовался Святополк.
– Нет, – ответил Исаак, – ведь Писание запрещает это делать.
– Разве вы чтите Писание? – удивился Святополк.
Исаак только усмехнулся невежеству князя:
– Мы, иудеи, и создали Писание. А христиане лишь заимствовали его у нас.
Святополк не стал пускаться в богословские споры. Почуяв наживу, он стал весел. Иудеи получили право жить в Киеве и построить здесь синагогу, а также полную свободу в ростовщичестве. Благодаря своему богатому опыту и сплоченности они быстро отняли у киевских ростовщиков большую часть дававших деньги.
Добрыня Никитич и киевская ведьма
Добрыня Никитич отправился в Киев с письмом Мономаха, где тот предлагал Святополку созвать новый съезд князей с целью осудить Давыда Игоревича и отнять у него Владимир за совершенные преступления. Это, писал Мономах, навсегда положит конец междоусобицам – после такого наказания уже никому не захочется идти на другого и тем более ослеплять его. Чтобы подчеркнуть важность послания, он специально направил к великому князю своего старшего дружинника.
Святополку понравилось предложение Мономаха. Он считал Давыда Игоревича главным виновником своих бед, последовавших за ослеплением Василька, и очень хотел отобрать у князя Владимир, чтобы вновь посадить там своего сына – на этот раз законного, Ярославца. Кроме того, из письма Мономаха вытекало, что виновным Святополка уже не считают.
Святополк чувствовал себя необычайно уверенно и спокойно. Оба его недавних врага – Мономах и Олег – относились к нему теперь дружелюбно.
Добрыню Святополк принял почти с таким почетом, с каким принял бы самого Мономаха. Именно в эти дни исполнялось десять лет, как Добрыня служил у Мономаха. Основные торжества намечались в Переяславле, но Добрыня охотно начал справлять годовщину уже сейчас, пируя с великим князем и его дружинниками. Обычно пивший умеренно, здесь, в чужом городе, он дал себе полную волю.
Затем хмельной Добрыня бродил, шатаясь, по ночным улицам стольного града, стрелял из одолженного у Алеши лука в голубей. Навстречу ему шел какой-то прохожий – тоже изрядно захмелевший.
– А скажи, друг, – заплетающимся языком спросил Добрыня, – где здесь можно поразвлечься?
– Ты про баб? – отозвался прохожий.
– Про них, – ответил Добрыня.
– А ты, добрый молодец, – поинтересовался прохожий, – женатый али холостой?
– Женатый.
– И что, опостылела жена?