Боги Бал-Сагота (сборник)
Шрифт:
– Я также родился в земле простора, Пирр, – ответил семит. – По ночам в свете луны пустыня становилась белой и ужасающей, а днем растягивалась в коричневую бесконечность под лучами солнца. Но только здесь, в переполненных людьми городах, в этих ульях из бронзы, позолоты и эмалей можно отыскать богатство и славу.
Пирр хотел было ответить, но тут его внимание привлекли громкие завывания. По улице в их сторону двигалась процессия, сопровождавшая раскрашенные резные носилки, в которых лежала скрытая под цветами фигура. За носилками шли юные девушки в изорванных одеждах, со спутанными, беспорядочно развевающимися волосами. Ударяя в обнаженные груди, они восклицали:
– Айлану! Таммуз мертв!
Толпы на улицах подхватывали их крик. Носилки проплыли мимо, покачиваясь на плечах служителей, и на мгновение среди груды цветов мелькнул ярко раскрашенный глаз деревянного истукана. Отдающиеся эхом среди улиц крики верующих постепенно затихли вдали.
Пирр пожал могучими плечами.
– Скоро они примутся скакать
16
Данный ритуал был впервые описан Максимилианом Дункером в первом томе «Истории древности» (Geschichte des Alterthums, 1852–1857 гг., английский перевод Эвелин Эббот вышел в 1877–1882 годах). Трудно понять, откуда он брал информацию, но оттуда эти сведения стали распространяться по другим текстам, включая «Историю Ассирии» Зинаиды Рагозиной (The Story of Assyria, вышла в США на английском языке в 1887 году, на русском в России – где-то около 1902 года), которая пишет: «Что и космогония финикиян, и главнейшие их мифы сходны с космогонией и мифами древней Халдеи, это точно так же верно, как и то, что искусство их по большей части заимствовано из того же источника. Мы поэтому не удивимся, встретив халдейского Думузи под именем Адониса-Фаммуза в наиболее чтимом святилище финикийского богослужения, в Джебале. («Адонис» значит просто «господин», «владыка»; это то же еврейское слово «адон», которым иудеи часто величали Господа Бога.) Как ни груба и несимпатична этика хананеев, однако и они не смогли лишить поэтической прелести чудное сказание о трагической судьбе юноши-Солнца. Его любила богиня Баалат (по-гречески Бельстис, та же Бэлит, Иштар и Ашторет), а похитил его у нее жестокий случай: на охоте в Ливанских горах его пронзил клык свирепого вепря, посланного его лютым врагом, Огненным Молохом. Случилось это в самую середину лета, в июле месяце, который у семитов посвящен юному, застигнутому изменой богу. Река, текущая близ города Джебал, была названа Адонисом, и существовало поверье, будто она в этом месяце окрашивалась кровью молодого бога. Поверье это было основано на факте: родники реки протекают местами через красную глину, которая сохнет и крошится в жаркое время и отчасти смывается ее водами. Мифический смысл сказания весьма ясен: он означает победу злого, свирепого Солнца-Истребителя над благодатным Солнцем, прекрасным богом весны, женихом обновленной природы. Конечно, он возвращается к жизни. Его праздник приходился раннею весною. Начинался он печально, шествием плачущих женщин, которые рвали на себе платье и волосы и вопили, что бог умер. Они, и с ними народ, призывали его имя, повторяя возглас «Айлану! Айлану!» («Горе нам!»). Они клали деревянное изображение его, облаченное в царственную одежду, на роскошный одр, умащивали его елеем и благовонными маслами и совершали над ним все посмертные обряды, соблюдая при этом строгий пост. Одр носили в торжественном шествии, за которым следовала толпа, предаваясь обычным на Востоке исступленным изъявлениям печали. Затем воскресение бога из мертвых праздновалось с не менее исступленными изъявлениями радости, и воздух оглашался ликующими возгласами «Адонис жив!» вместо жалобного вопля «Фаммуз умер!». Само собой разумеется, что это празднество, и в том, и в другом фазисе его, отличалось вполне оргастическим характером».
Нарам-нинуб указал на громадный зиккурат Энлиля, высившийся над ними грубым воплощением сна безумного бога.
– Видите ли вы эти семь ступеней? Первая выложена черной плиткой, вторая – красной, третья – синей, четвертая – оранжевой, пятая – желтой, шестая облицована серебром, а седьмая – чистым золотом, которое так и полыхает на солнце. Каждая ступень обозначает одно божество: солнце, луну и пять планет, что Энлиль и его племя установили на небосводе в свою честь. Но Энлиль превыше всех божеств, и Ниппур находится под его покровительством.
– Превыше Ану? – пробормотал Пирр, вспоминая горящий жертвенник и жреца, на последнем издыхании изрыгающего ужасное проклятие.
– Какая нога треножника важнее? – ответил вопросом Нарам-нинуб.
Пирр открыл было рот, чтобы ответить, но тут же отпрянул, с проклятием выхватывая меч. У самых его ног подняла голову змея, мелькая раздвоенным язычком как алой молнией.
– В чем дело, друг мой? – Нарам-нинуб и князья уставились на него с изумлением. – Что случилось?
Аргивянин выругался.
– Вы что, не видите змею под самыми своими ногами? Посторонитесь, дайте мне размахнуться… – его голос оборвался, глаза затуманились сомнением. – Она пропала, – пробормотал он.
– Я ничего не видел, – сказал Нарам-нинуб, а остальные покачали головами, обмениваясь изумленными взглядами.
Аргивянин провел по глазам ладонью и потряс головой.
– Наверное, все из-за вина. – Но я готов поклясться сердцем Имира, что видел гадюку. На мне лежит проклятие.
Остальные отодвинулись от него, одаряя беспокойными взглядами.
В душе Пирра всегда жило беспокойство, преследовавшее его во снах и гнавшее в долгие скитания. Оно привело воина из синих гор его народа на юг, на плодородные равнины и омываемые морями степи, среди которых стояли микенские хижины, а оттуда – на остров Крит, где жившие в примитивном городе из неотесанного камня и бревен темнолицые рыбаки перебивались меном с египетскими кораблями. На одном из таких кораблей он попал в Египет, жители которого сгибались под ударами хлыстов, возводя пирамиды для фараонов. Здесь, в рядах светлокожих наемников-шерданов [17] он обучился хитростям воинского дела. Но страсть к скитаниям вновь погнала его через море, к землебитным стенам торгового городка на берегу Азии, называемому Троей, откуда он направился на юг, в самое пекло охвативших Палестину грабежей, в земли, коренные жители которых гибли под гнетом варварских ханаанских племен. И в конце концов окольными путями он оказался в плодородных землях Шумера, где город шел войной на город, а жрецы множества соперничающих богов плели интриги и заговоры с начала времен и на протяжении многих веков, пока в далеком приграничье не поднялся никому не известный городок Вавилон, возвысивший своего бога Меродаха над всеми прочими под именем Бэл-Мардука, победителя Тиамат.
17
Шерданы – один из «народов моря», согласно древнеегипетским источникам, населявших Средиземноморье во 2-м тысячелетии до н. э. Шерданы, промышлявшие пиратством и участвовавшие во вторжениях на территорию Египта, были разгромлены египетскими войсками и со временем стали источником пополнения личной гвардии фараонов. Точная этническая принадлежность не установлена. На древнеегипетских изображениях показаны в рогатых шлемах.
Краткий пересказ саги о Пирре-аргивянине отрывочен и скучен, он не может передать даже отзвука того громогласного разгула, что сопровождал его по всему пути: гулянки и пиры, сражения, грохот сталкивающихся и разбивающихся в щепки кораблей, натиск колесниц… Достаточно сказать, что аргивянин удостоился королевских почестей, и во всей Месопотамии не было другого, кто вызывал бы такой страх, как этот золотоволосый варвар, чье проворство и ярость в бою позволили одолеть орды эрехских воинов и сбросить ярмо Эреха с плеч Ниппура.
Путь Пирра вел с гор прямиком в отделанный нефритом и слоновой костью дворец. И все же даже в смутных, почти животных видениях, наполнявших часы его отдыха в те времена, когда юнцом он лежал на груде волчьих шкур в хижине своего лохматоголового отца, не было ничего столь чудовищного и странного, как в снах, что одолевали его на шелковом диване во дворце отделанного бирюзой Ниппура.
От такого сна Пирр и пробудился. В его спальне не горел свет, луна еще не взошла, но смутное сияние звезд просачивалось сквозь оконный проем. И в этом сиянии нечто шевельнулось и обрело форму. Смутный силуэт стройной фигуры, блеск глаза… И внезапно ночь навалилась на него всем своим удушающим неподвижным жаром. Пирр услышал биение крови в собственных жилах. Отчего бояться женщины, прокравшейся в его покой? Но никакая женщина не могла обладать таким податливым кошачьим телом и глазами, что так горели бы в темноте. Со сдавленным рыком воин вскочил с постели; свистнул меч, рассекающий воздух – но лишь воздух. Его слуха достиг звук, похожий на насмешливый смех, но фигура исчезла.
Вошла девушка с лампой.
– Амитис! Я видел ее! На этот раз это не сон! Она смеялась надо мной, стоя у окна!
Амитис задрожала и поставила лампу на стол черного дерева. Девушка была чувственным созданием с гладкой кожей, длинными ресницами, обрамлявшими глаза под тяжелыми веками, страстными губами и целым ворохом глянцевых черных кудрей. Ее роскошное обнаженное тело могло разжечь страсть даже в самом пресытившемся гуляке. Девушка была подарком Эанатума и ненавидела Пирра, о чем тот знал, но находил жестокое удовлетворение в обладании ею. Но теперь ужас оттеснил ее ненависть.
– Это Лилиту! – с запинкой произнесла она. – Ночной демон, подруга Ардат Лили [18] , что обитает в Доме Арабу. Она сделает тебя своей добычей! Ты проклят!
Его руки намокли от пота, а по венам вместо крови, казалось, вяло двигался жидкий лед.
– К кому мне обратиться? Жрецы боятся и ненавидят меня с тех самых пор, как я сжег храм Ану.
– Я знаю человека, не связанного со жреческим ремеслом, он может тебе помочь, – вырвалось у девушки.
– Так скажи мне! – Он весь задрожал в нетерпении, как будто его ударила молния. – Его имя, женщина! Как его зовут?
18
Лилу – аккадское слово для обозначения духа, происходящее от имени мстительного демона Алу. Ночные создания или духи упоминаются в аккадских, шумерских и вавилонских текстах как «лилиту» или «лили» для обозначения существа женского пола, и «лилу» – мужского, а также «ардат лили» и «вардат лилиту» (значения отрывков зачастую до сих пор остаются не совсем ясными). То есть, имя должно было бы звучать как Ардат Лилу, но авторский вариант звучит именно как Ардат Лили.