Боги поневоле. Наследие Зевса
Шрифт:
– Они ведут к убийству прежнего правителя! – султан медленно потянул носом воздух и, немного выпрямившись, огляделся, – Нам нужно оружие. Ну-ка… – мимо как раз проплывал очередной труп, и мужчина поспешил воспользоваться этим. Превозмогая ужас, преодолевая отвращение, он ухватил тело за ворот и торопливо зашарил по нему свободной рукой.
– Безоружен… – слетел с его губ безнадежный вердикт, и тотчас же глаза радостно вспыхнули, – А, нет, что-то есть! Ну-ка… – он дернул и, выпустив тело несчастного стража, пустил его плавать дальше, победоносно демонстрируя спутнику короткий кривой нож.
– Негусто, – Марк
– Значит, постараемся пересечь этот чертов океан! – Пол, немного повысив голос, решительно ухватил собеседника за руку повыше локтя и буквально толкнул его вперед, – Идем, Марк, идем! Если все получится, мы еще можем спастись, мы можем освободиться – оба освободиться! Ты избавишься от плена, а я от этой чертовой власти… Только не вздумай раскисать, понял?! Я… напуган не меньше, но у нас сейчас просто нет выхода! Надо покинуть дворец, несмотря ни на что.
Марк, слегка растерявшийся под таким напором, кивнул и, глубоко вздохнув, сдвинул брови, шагая вперед. В конечном итоге, как знать, может, Пол и прав, и от такой долгожданной и желанной свободы их отделяет только шаг… Так надо же сделать этот шаг!
Ближе к лестнице вода немного спала – основная ее масса привольно устремлялась по наклонной поверхности вниз, наверху оставалось лишь то, что обрушилось с крыши, – и идти стало немного легче.
По ступеням спустились, хватаясь за наполовину разломанные волнами перила и друг за друга и, очутившись внизу, удивленно переглянулись. Здесь воды по какой-то причине было еще меньше – сбегая по ступеням, она растекалась по полу и, видимо, просачивалась сквозь него, уходя куда-то вниз. Во всяком случае, на первом этаже она едва доходила до щиколоток.
– Сюда, – Пол уверенно дернул друга за руку и указал на коридор, совершенно противоположный тому, что вел к большому залу. Марк, помнящий, что его от тайной пристани привели почти прямым путем именно в зал, изумленно вскинул брови.
– А… я думал, мы… надо в зал?
– Мне казалось, ты хочешь спасти Мару, – говорил султан, отвернувшись, и голос его звучал приглушенно, – Гарем в той стороне. И путь к тайной пристани, кстати говоря, тоже там, тебя вели не им. Она хоть и тайная, но выхода имеет два – один более или менее официальный, другой скрытый. Идем.
Этот коридор, по сравнению с верхним, выглядел, с одной стороны, лучше, а с другой – много хуже. Трупов здесь не валялось, но неподалеку слышались крики и бряцанье оружия; вода покрывала пол не больше, чем сантиметров на пятнадцать, но с потолка текла целыми ручьями, а треск перекрытий яснее ясного давал понять, что потолок скоро не выдержит. Следовало торопиться.
К мужским возгласам иногда примешивались женские стоны, визг, плач, и у впечатлительного журналиста каждый раз замирало сердце. Ему страшно было подумать, что очередной плачущей женщиной может оказаться Мара.
Показался поворот. Султан прибавил шагу, спеша поскорее разделаться с обязанностями по спасению невинных и, наконец, заняться спасением себя и… замер, как громом пораженный. Здесь, на этом участке коридора, битва, по-видимому, развернулась вовсю и восстание шло полным ходом. Здесь стражники, крича, отбивались от неизвестных людей в масках, со странными знаками на спинах темной одежды – треугольник с тремя волнистыми линиями внизу, перечеркнутый знаком, похожим на разряд молнии на руке Марка, – здесь лежали тела павших, и кровь их, мешаясь с водой, заливала коридор. Среди тел стражников иногда мелькали, к ужасу властителя, и женские одежды – видимо, жен султана мерзавцы тоже не щадили.
Марк, выскочив из-за поворота следом за другом, на миг замер, в ужасе шаря по полу взглядом… и вдруг, издав не стон, а почти вой, бросился вперед, отталкивая спутника и игнорируя битву.
– Мара!.. Нет!!!
Пол шагнул вперед.
Она лежала, погребенная под телами двух тяжелых стражей и одного захватчика, и лишь черная шевелюра ее плыла по воде, пачкаясь в крови. Прекрасные глаза были широко распахнуты, губы приоткрыты, а под грудью торчала рукоять ножа.
Султан обессиленно закрыл глаза. Ее не пощадили, не сжалились над прелестью юности… Ее лишили жизни, а заодно лишили жизни и его друга, безумно влюбленного в эту девочку. Что теперь делать? Как спасти, как вытащить отсюда Марка, склонившегося над телом своей бездыханной любви и целующего мокрые пряди ее волос?
Битва словно куда-то исчезла. Кругом кричали, бесновались люди, а Пол просто стоял и смотрел на плачущего парня, не могущего сдержать эмоций в эту ужасную минуту. Он ведь так любил ее… Он так верил, так надеялся на их совместное будущее, и сейчас султан понимал, что сделал бы все, лишь бы повернуть время вспять! Сделал бы все, лишь бы эти двое были вместе… Но судьба распорядилась иначе.
Резкий, неприятный треск привел его в чувство, заставляя невольно поднять голову. Вода хлынула на лицо потоком, и мужчина, отплевываясь от нее, с ужасом заметил, что массивная плита потолка над головой Марка начинает поддаваться тяжести воды, начинает падать.
Он рванулся вперед.
– Марк! – позволить другу умереть рядом с возлюбленной Пол все-таки намерен не был и, видя, что тот не реагирует, одним рывком ухватил его за ворот, против воли оттаскивая назад. Журналист, захлебываясь слезами и отчаянием, задергался, силясь высвободиться.
– Пусти, пусти! Я не могу!.. Я не оставлю!.. Я не… – его слова потонули в грохоте. Плита все-таки рухнула, погребая под собою и Мару, и стражей, лежащих поверх нее.
Пол прижал Марка к стене, сдвигая брови.
– Ее нет, Марк! Мне жаль, это очень печально, но ее больше нет, а ты, черт тебя дери, должен жить! Не вздумай хоронить се…
– Сзади! – парень, от горя соображающий и в самом деле плохо, но все-таки успевший заметить угрозу, дернул друга в сторону, уклоняясь сам. В стену, там, где мгновение назад была его голова, ударился клинок.
Один из захватчиков, обнаружив новых противников (а может быть, жертв?) воодушевленно набросился на них, очевидно, полагая легкой добычей. Пол, не медля, оттолкнул друга в сторону и, выхватив нож, позаимствованный у покойника, немыслимым образом извернулся, всаживая его под ребра нападающему.