Богиня мести
Шрифт:
Харри посмотрел на Вебера:
— По-твоему, им был?..
Старый криминалист кивнул. Беате и Харри переглянулись.
— Черт! — выругался Харри.
Беате включила левый поворотник и стала дожидаться разрыва в потоке машин, мчащихся справа по Тойен-гате. Харри прикрыл глаза. Он знал, что если сосредоточиться, то шум проносящихся мимо машин можно принять за плеск штормовых волн о нос парома, а сам он смотрит за борт на клочья белой пены, вложив ладошку в руку деда. Однако на все это у него сейчас не было времени.
— Значит, у Расколя есть свои счеты с Львом Гретте, — сказал Харри, открывая глаза. — И он указывает нам на него как на человека, совершившего ограбление. Так что же, налетчик на видеопленке — действительно Гретте или Расколь просто хочет таким образом ему отомстить? Или
— Или, как сказал Вебер, все это пустые слухи, — подытожила Беате. Поток машин справа не прекращался, и она нетерпеливо барабанила пальцами по рулю.
— Может, ты и права, — сказал Харри. — Чтобы отомстить Гретте, Расколю не нужна помощь полиции. А если предательство Гретте — пустые слухи, зачем Расколю обвинять его в ограблении, которого он не совершал?
— Очередная причуда?
Харри покачал головой:
— Расколь — тактик. Он не стал бы указывать не на того человека без веской на то причины. Вовсе не обязательно, что Забойщик действует полностью самостоятельно.
— Что ты имеешь в виду?
— Может, все эти ограбления планирует кто-то другой. Некто, у кого есть возможность доставать оружие. Автомобили. Конспиративные квартиры. У кого есть чистильщик, который уничтожает потом оружие и одежду грабителя. И мойщик, который отмывает деньги.
— Расколь?
— Если Расколь хочет отвлечь наше внимание от истинного преступника, что может быть хитроумнее, чем заставить нас искать человека, чье местонахождение никому неизвестно? Не исключено, что он давно умер или живёт за границей под чужим именем. Короче говоря, подозреваемого, которого нам никогда не удастся исключить. Так он может заставить нас гоняться за собственной тенью, вместо того чтобы ловить виновного.
— По-твоему, он лжет?
— Все цыгане лгут.
— И что?
— Я цитирую Расколя.
— Что ж, по крайней мере в чувстве юмора ему не откажешь. Так почему бы ему не лгать тебе, если он лжет всем?
Харри не ответил.
— Наконец-то просвет, — сказала Беате, легонько нажимая на газ.
— Постой! — внезапно воскликнул Харри. — Давай-ка направо, к Финнмарк-гате.
— Пожалуйста, — удивленно сказала она, сворачивая на улицу перед Тойен-парком. — Куда едем?
— Надо бы навестить Тронна Гретте.
Сетки на теннисном корте не было. И не было света ни в одном из окон квартиры Гретте.
— Нет дома, — констатировала Беате, когда и после второго звонка им никто не открыл.
Соседское окно неожиданно распахнулось.
— Тронн там, дома он, — послышался картавый голос, и в окне появилось сморщенное старушечье личико, которое показалось Харри еще более смуглым, чем в прошлый раз. — Просто открывать не хочет. Звоните подольше, он откроет.
Беате решительно утопила кнопку, и из квартиры донеслась звонкая, неприятно резанувшая слух однотонная трель. Соседское окно захлопнулось, и сразу же вслед за этим они увидели бледное лицо с иссиня-черными кругами вокруг глаз, взиравших на них с глубочайшим равнодушием. На Тронне Гретте был желтый халат. Выглядел он так, будто только что встал с кровати, проспав целую неделю. И не выспался. Не говоря ни слова, он жестом предложил им войти. При этом луч солнца ярко зажег бриллиант на его левом мизинце.
— Лев был не такой, как все, — сказал Тронн. — В пятнадцать лет он чуть не убил человека.
Он мечтательно улыбнулся, словно это было одним из самых дорогих его воспоминаний.
— Мы с ним как будто поделили на двоих один полный комплект генов. То, чего не было у него, было у меня, и наоборот. Мы выросли здесь, в Дисенгренде, в этом самом доме. Льва знала вся округа, а я — я был просто его младшим братом. Первые мои воспоминания — о школе: о том, как на переменах Лев ходил по водостоку. Водосток был на уровне четвертого этажа, и никто из учителей не решался снять брата. Мы стояли внизу и подбадривали его криками, пока он там плясал, балансируя руками. Как сейчас, вижу его фигурку на фоне голубого неба. Я совсем не боялся за него, мне и в голову не могло прийти, что мой старший брат может сорваться. Кажется, все остальные испытывали точно такие же чувства. Лев —
Казалось, еще немного — и Тронн Гретте улыбнется. Они устроились за столом на кухне. Тронн приготовил какао. Порошок он насыпал в чашки прямо из банки, которую сначала долго крутил в руках и рассматривал. На ее металлической поверхности тушью было выведено: «КАКАО». Почерк аккуратный — по всей видимости, женский.
— И ведь из него вполне могло выйти что-то путное, — продолжал Тронн. — Беда в том, что ему все быстро надоедало. Все говорили, что такого талантливого футболиста в команде «Шейд» не было уже много лет. Его даже пригласили играть за юношескую сборную страны, но однажды он просто сказал, что не хочет больше ходить на тренировки. Когда ему исполнилось пятнадцать, он взял у кого-то гитару и уже через два месяца выступал в школе с собственными композициями. Один парень, которого звали Воктор, [33] предложил ему играть в их ансамбле в Гроруде, однако Лев отказался — на его взгляд, остальные музыканты группы ему и в подметки не годились. Все у него получалось само собой. У него и в школе все шло бы как по маслу, если бы он делал уроки и поменьше прогуливал. — Тронн криво усмехнулся. — Расплачиваясь ворованными лакомствами, он заставил меня научиться копировать его почерк, чтобы писал за него сочинения. Так что по норвежскому у него всегда были хорошие отметки. — Тронн даже засмеялся, однако тут же резко оборвал себя и снова посерьезнел. — Потом гитара ему надоела, и он вступил в молодежную банду старших ребят из Орвола. Лев никогда не жалел о том, от чего отказывался, постоянно стремясь найти что-то новое, лучшее, более интересное.
33
Поуль Воктор-Савой — музыкант, гитарист, основной автор песен норвежской группы «A-ha».
— Может, глупо спрашивать об этом его брата, — сказал Харри. — Но ты действительно хорошо его знаешь?
Некоторое время Тронн размышлял:
— А вопрос-то вовсе не глупый. Да, мы с ним росли вместе. Да, Лев был общительным и интересным парнем, с которым все — и мальчишки, и девчонки — были не прочь познакомиться. Однако на самом деле он одинокий волк. Однажды он признался мне, что у него нет настоящих друзей — только поклонники и поклонницы. Многого в нем я не мог понять. Например, когда братья Гаустены приходили к нам драться. Их было трое, и все старше Льва. Местные мальчишки бросались наутек, едва завидев их. Но только не Лев. Он и не думал бежать. Они лупили его пять лет. И вот однажды старший из них, Рогер, явился один. Как обычно, мы разбежались. Когда я осторожно выглянул из-за дома, то увидел, что Рогер лежит навзничь, а Лев сидит на нем верхом. Ногами он зажал руки Рогера, а сам держал прутик. Я подошел поближе, чтобы все видеть. Кроме тяжелого сопения ни один из них не издал ни звука. И тут я стал свидетелем того, как Лев всадил прутик Рогеру прямо в глаз.
Беате заерзала на стуле.
— Лев действовал сосредоточенно, будто занимался делом, требовавшим величайшей точности и аккуратности. Похоже, он собирался вынуть глазное яблоко. У Рогера из глаза текла кровь, с мочки уха она капала на асфальт. Стояла такая тишина, что был слышен звук падающих капель — кап-кап.
— И что ты сделал? — спросила Беате.
— Меня вырвало. Я никогда не выносил вида крови — меня от него мутит и становится дурно. — Тронн медленно покачал головой. — Лев отпустил Рогера и пошел со мной домой. Глаз Рогеру спасли, однако после этого братья Гаустены к нам больше не совались. Но я так и не смог забыть то, что увидел: Льва с прутиком в руке. Тогда я еще подумал, что порой мой старший брат превращается в другого человека, которого я совсем не знаю. К сожалению, такие превращения стали происходить с ним все чаще и чаще.