Богиня мести

Несбё Ю

Тень от полей шляпы скрывала лицо приближавшегося мужчины.

— Добрый вечер, Харри. Ты что, собак боишься?

Харри посмотрел прямо в красную раскрытую пасть пса. В мозгу вдруг всплыло воспоминание. Где-то он читал, что римляне использовали предков ротвейлеров при завоевании Европы.

— Да нет. А тебе что от меня нужно?

— Просто хочу сделать тебе предложение. Предложение, от которого ты не… как это там говорится?

— Отлично! Озвучь предложение, Албу.

— Предлагаю перемирие, — Арне Албу приподнял шляпу и попытался изобразить мальчишескую улыбку, но теперь она вышла не такой естественной, как в прошлый раз. — Ты не трогаешь меня, а я тебя.

— Забавно, Албу. А что ты можешь предпринять против меня?

Албу кивнул в сторону ротвейлера, который не столько сидел, сколько готовился к прыжку:

— Есть у меня свои методы.

Кое-какими возможностями располагаю.

— М-м, — Харри протянул было руку в карман пиджака за сигаретами, но, услышав грозное рычание пса, отдернул ее. — Вид у тебя уж больно измученный, Албу. Что, бег так измотал?

Албу покачал головой:

— Да это не я бегаю, Харри, а ты.

— Что? Ты угрожаешь полицейскому прямо на улице. По-моему, это признак усталости. Отчего же ты не хочешь продолжить игру?

— Игру? Ты так это называешь? А ставки в этой игре — человеческие судьбы, так, что ли?

Харри увидел гнев в глазах Арне Албу. Скулы ходили ходуном, а на висках и лбу вздулись жилы. Он был в отчаянии.

— Ты вообще-то понимаешь, что ты натворил? — едва ли не прошептал он и уже не делал попыток улыбнуться. — Она ушла от меня. Она… она забрала детей и ушла. А все из-за какой-то ерундовой истории. Анна для меня уже ничего не значила.

Арне Албу вплотную приблизился к Харри:

— Мы с Анной встретились случайно. Один из моих друзей показывал мне свою галерею, а Анна как раз устраивала там вернисаж. Я и купил две ее картины, даже не знаю зачем. Сказал, что для офиса. Я их, естественно, нигде не вывешивал. А когда на следующий день пришел за ними, мы с Анной разговорились, и я вдруг пригласил ее на ланч. Потом мы еще раз пообедали вместе, а две недели спустя съездили на уик-энд в Берлин. Я словно в омут упал. Меня будто цепью к ней приковали, и я даже не пытался освободиться. Пока Вигдис обо всем не догадалась и не пригрозила уйти.

Голос у него слегка задрожал.

— Я сказал Вигдис, что сглупил, влюбился по-идиотски, точно мальчишка, как это иной раз бывает с мужиками моего возраста, когда они встречают молодую женщину, напоминающую им, какими они были когда-то. Молодыми, сильными и свободными. А теперь мы уже не такие, во всяком случае, что свободы касается. Вот заведешь детей — сам все поймешь.

Голос у него сорвался, он тяжело задышал, но потом сунул руки в карманы пальто и снова заговорил:

— Эта Анна такая страстная. Я бы даже сказал, ненормальная. Ей в постели всего было мало. Мне буквально вырываться из ее объятий приходилось. Как-то раз она мне даже пиджак в дверях порвала, когда я пытался от нее убежать. По-моему, ты понимаешь, о чем я. Она ведь мне рассказала, что с ней творилось, когда ты ее бросил. Для нее словно бы жизнь кончилась.

Харри был слишком смущен и ничего не ответил.

— Но мне было жалко Анну, — продолжил Албу. — Иначе я не согласился бы снова встретиться с ней. Я напрямую сказал, что между нами все кончено. Но, по ее словам, она собиралась всего лишь вернуть мне пару вещиц. И я же не мог знать, что в этот момент заявишься ты и начнешь гнать волну. Представишь дело так, что… что мы возобновили наши встречи. — Он опустил голову. — Вигдис мне больше не верит. Говорит, что больше никогда не поверит мне. Ни-ко-гда!

Он поднял голову, и Харри увидел отчаяние в его глазах:

— Ты забрал единственное, что у меня было. Они — единственное, что у меня есть. И я не знаю, как их вернуть. — Лицо его исказила гримаса страдания.

Харри вспомнил о подлитом в масло огне. Это было совсем недавно.

— У меня один-единственный шанс остался, если ты… если ты не…

Харри инстинктивно среагировал на движение руки Албу в правом кармане пальто. Он ударил его сбоку по ноге, и тот опустился коленями на тротуар. И когда ротвейлер в ту же секунду бросился на него, Харри выставил руку, защищая лицо. Он услышал звук разрываемой материи, почувствовал, как зубы ротвейлера вонзились ему в руку. Но вопреки ожиданиям, исчадие ада ослабило хватку, и Харри попытался ногой оттолкнуть от себя это скопище мышц, скрывавшихся под черной шерстью, но промахнулся. И тут же услышал скрежет когтей об асфальт готового к новому прыжку зверя и увидел перед собой его раскрытую пасть. Кто-то рассказывал ему, будто уже в трехмесячном возрасте ротвейлеры знают, что жертву легче всего убить, перегрызя ей глотку. И вот теперь, когда пятидесятикилограммовая гора мускулов уже пролетела мимо его рук, он, используя инерцию движения после неудавшегося выпада ногой, развернулся, и потому челюсти пса сомкнулись

у него не на горле, а сзади, на шее. Но это отнюдь не решало его проблем. Он схватил руками челюсти пса и изо всех сил попытался их разжать. Но порвать ему пасть он не смог, наоборот, хватка усилилась, и зубы собаки погрузились в шею Харри еще на несколько миллиметров. Казалось, будто жилы и мускулы у ротвейлера из стального троса. Харри отступил назад и спиной бросился на кирпичную стенку. Он услышал, как у пса хрустнуло ребро, но челюсти тот так и не разжал. Харри чувствовал, что впадает в панику. Ему ведь известно, что такое мертвая хватка, он слышал рассказы о гиенах, вцепившихся в горло мертвого льва: их челюсти нельзя было разжать спустя долгое время после того, как их самих убили львицы. Он почувствовал, что кровь теплой струйкой стекает у него по спине, и обнаружил, что стоит на коленях. Неужели он теряет сознание? Но где же люди? Софиес-гате, конечно, тихая улочка, но Харри казалось, что никогда еще она не было так пуста, как сейчас. Он вдруг понял, что все произошло в полнейшей тишине, не было слышно ни криков, ни лая — только звук сталкивающихся тел и раздираемой кожи. Харри попробовал было крикнуть, но не смог выдавить из себя ни звука. В глазах у него потемнело, и он понял, что сонная артерия пережата и в мозг поступает недостаточно крови. Светящиеся лимоны перед магазинчиком Али померкли. Что-то черное, плоское, мокрое и тяжелое ударило ему в лицо, и он почувствовал вкус асфальта. Откуда-то издалека донесся до него голос Арне Албу:

— Фу!

Он почувствовал, что пес ослабил хватку. Но солнце медленно отдалялось от того места на земле, где находился Харри, и вокруг было совсем темно, когда он услышал над собой мужской голос:

— Ты жив? Слышишь меня?

Потом прямо у его уха раздался металлический щелчок. Оружие. Затвор передергивает.

— Ох, ч… — Послышался слабый стон, затем шлепки блевотины об асфальт. Снова металлический щелчок. Снимает с предохранителя… Через несколько секунд все будет кончено. Так вот что человек переживает в такой момент. Не отчаяние, не страх — и даже не сожаление. А всего лишь облегчение. Вроде бы терять ему было нечего. Но Албу дал ему время. И его оказалось достаточно, чтобы Харри осознал, что ему все же есть что терять. Кое-какие дела остались у него здесь, на земле. Он набрал полные легкие воздуха. Насыщенные кислородом кровеносные сосуды стали толчками подавать кровь в мозг.

— Ну так… — заговорил было склонившийся над ним мужчина, но тут же умолк, получив от Харри удар кулаком в гортань.

Харри поднялся на колени — только на это у него хватило сил. Он постарался не потерять сознание в ожидании последней, решающей схватки. Прошла секунда. Две секунды. Три. Смрад от блевотины на асфальте забивал ноздри. Наконец ему удалось сфокусировать взгляд на свете висевшего над ним фонаря. Улица была пуста. Совершенно пуста. Только какой-то человек в дутике, из-под которого выбивался воротник рубашки, похожей на пижамную куртку, лежал рядом с ним, и в горле у него что-то клокотало. Свет фонаря отразился от металлического предмета. Это был не пистолет. Это была зажигалка. И только теперь до Харри дошло, что лежащий на асфальте человек — вовсе не Арне Албу. Это был Тронн Гретте.

Харри поставил чашку с горячим чаем на кухонный стол перед Тронном, который все так же жадно хватал ртом воздух, издавая при этом какие-то скрежещущие звуки. Во взгляде его выпученных, почти вылезших из орбит глаз читался панический страх.

У самого Харри кружилась голова, он чувствовал тошноту и пульсирующую боль в затылке, словно от ожога.

— Пей, — сказал Харри. — Здесь много лимона, а он успокаивает боль в мышцах, они расслабятся, и тебе станет легче дышать.

Тронн послушался. И к великому изумлению Харри, напиток подействовал. Тронн сделал несколько глотков, пару раз при этом закашлявшись, но наконец-то его бледные щеки слегка порозовели.

— Вжашный фвиф, — едва ли не прошипел он.

— Что-что? — Харри опустился на другой из двух стоявших на кухне стульев.

— Ужасный у тебя вид.

Харри улыбнулся и потрогал полотенце, которое обмотал вокруг шеи. Оно уже насквозь промокло от крови:

— Тебя из-за этого вырвало?

— Не выношу вида крови, — признался Тронн. — Я совсем… — Он возвел очи горе.

— Да ладно. Могло быть гораздо хуже. Ты спас меня.

Тронн покачал головой:

— Я ведь далеко был, когда вас увидел, и просто крикнул. Не уверен, что именно поэтому он приказал псу отпустить тебя. Номер машины я, извини, не запомнил, но во всяком случае они смылись на джипе «чероки».