Богиня
Шрифт:
Однажды, только-только возвратившись с Земли (я делала еженедельный облет по своим любимым местам — Афины, Рим, Париж, Лондон, Москва, Гонконг) меня кольнуло неприятное чувство, какое-то тревожащее… Беспокойство и раздражительность где-то на границе сознания. Далеко внизу… Неразделенная любовь. Первая, сильная, страстная… Я прислушалась к своим ощущениям. Молодой человек не мог выбрать. Ему нравились несколько девушек, с каждой из них он пару раз ходил на свидания, целовался, но так и не решил для себя, с кем будет встречаться… Первый курс, восемнадцать лет… Парень очень симпатичный. Высокий, черноволосый, спортивного телосложения, гроза сердец всех девушек первого курса, да и только первого. Но на него я обратила внимание только на секунду. Меня привлек не он. А одна из его многочисленных девушек. Она действительно
Было так интересно наблюдать за развитием отношений. Я выпала из жизни на несколько недель. Я не давила на парня. Нет, никакого насилия… Я просто немного ярче делала его эмоции, когда они встречались в коридоре. Немного красок и музыки в его сны о ней. Немного фантазий о поцелуях… И когда этот поцелуй таки состоялся уж я постаралась наполнить его всеми оттенками любви и нежности… Обещанием счастья, длиною в жизнь… Парень влюбился. (А куда же ему деваться, если вмешалась Богиня). Я часто думала, правильно ли я поступила, что подтолкнула его? Возможно, он бы и сам разглядел в девушке любящее сердце, ее огонь, ее нежность. Возможно, спустя время, он бы понял, что такое настоящая любовь и сам бы искал с ней встреч. А возможно и нет. «Нужно что-то делать со своей нерешительностью», — думала я. А пока меня окутывал свет и тепло от их любви. Вот это оказывается, как чудесно. Помогать людям.
Мы по-прежнему развлекались своей компанией. Сначала мне немного было неудобно общаться с Саймоном, но потом я трезво решила, что ничего страшного не случилось. Я успела быстро и безболезненно закончить то, что еще и не началось. Вот если бы я осталась, а потом раздумала. Было бы действительно неудобно. А так…
Мы стали встречаться почти каждую неделю. Или просто общались, пили, курили или устраивали разнообразные конкурсы, викторины.
Мы организовывали между собой соревнования и олимпиады, мы превращались в птиц и летали по небу, а потом оборачивались дельфинами и наперегонки ныряли в море. Мы побывали на Луне и на Марсе. Дальше, увы, просто побоялись. Но все-равно, наши развлечения были очень. «человеческие»… Мы просто не умели по-другому. Наши знания ограничивались нашей прошлой человеческой жизнью. Если казино, то самые дорогие в Лас-Вегасе. Если горки, то создавали себе свой персональный Диснейленд, если желали музыку — то Лондонский симфонический оркестр… Мы брали самое лучшее от мира, самое дорогое, наслаждались самыми изысканными вещами, созданными человечеством… И ничего не придумывали нового… Иногда мы невидимыми пробирались в знаменитые театры и смотрели с балконов на представления. И тогда наши совокупные эмоции заражали радостью и азартом зал. Спектакль имел оглушительный успех, а актеры удостаивались бурных оваций. По просьбе Саймона посещали футбольные матчи и ралли. От его азарта сходили с ума трибуны, а мы только добавляли немного радости и восторга.
Мы танцевали вместе с людьми на балах и фестивалях. Отмечали рождество в тихом семейном кругу и на шумной площади с фейерверками и шутихами. Мы делились с людьми своими эмоциями и сами заражались от них энергией и теплом.
Я уже давно жила по земным часам… Чтобы не потеряться во времени (особенно, когда я решила не спать) я создала себе что-то большого календаря и тщательно следила за прошедшими днями. Ведь на земле они тоже идут. Нельзя забывать, сколько прошло времени с моего ухода. Посланник нам говорил, что время всегда идет вперед, и это единственная неизменная величина. Календарь я создала протяженностью десять тысяч лет и только иногда удивлялась, замечая как пролетел месяц или два, в Москве уже зима, а только недавно я там была и каталась на речном трамвайчике, наслаждаясь солнечной погодой.
Аманда часто заходила ко мне в гости. Я даже разрешила дому пропускать ее в свои личные комнаты и в галерею. Мы пили чай и ели пирожные. Разговаривали и смеялись.
— Ты знаешь, Люба… Я тоже видела все эти сны… Но в них так всего было много, что если честно, я ничего не запомнила… Поэтому, давай сама все рассказывай о своей жизни… — Аманда удобно устроилась в мягком кресле и легко махнула рукой. Я улыбнулась и начала рассказывать. Было странно. Горе сгладилось, и не царапала боль… За эти несколько лет я просмотрела все возможные варианты жизни своих родных… Их души в прошлых воплощениях, будущий план… И я уж постараюсь, чтобы следующая их жизнь была счастливой, пусть и не со мной… Я уже несколько раз посылала теплые светлые сны Марине, я целовала ее в щечку, когда она приходила ко мне на кладбище и окутывала ощущением покоя и счастья. Пусть улыбка никогда не покидает ее губ. И даже Алексею я помогала, я зародила в сердце его последней жены искорку любви к нему, пусть будут счастливы. Потому что, пусть и прошло много лет и все забылось, но так иногда грустно было смотреть на седого мужчину, рассматривающего в пустой квартире фотографии и тяжело вздыхающего. Ведь на тех фотографиях была я. Может он поймет на склоне лет, что предавать нельзя? Что сердце женщины очень хрупкая субстанция и его так легко разбить.
— Так значит, трое мужей… — задумчиво потянула Аманда… — И все?.. И ни одного любовника?
Я в замешательстве уставилась на подругу…
— Маловато… Я то думала… Любовь… должна быть… ну, любвеобильной… — Аманда скептически поджала губы, — тебе, сколько было, когда тебя забрали?
— Пятьдесят, — ответила я.
— Дорогая моя, у меня к пятидесяти годам мужчин было столько, что не хватило бы пальцев на обеих руках… да и ногах тоже… — рассмеялась Аманда… — коммуна, черт ее подери… У меня даже мужа постоянного не было, только эти… гражданские.
Я не знала, как реагировать на ее признание. То ли хвалить, то ли порицать.
— Да и мои дети были от разных отцов, — улыбнулась она, тряхнув головой, — да ты помнишь?
— Да, — улыбнулась я, — две чудесные девочки, помню.
— Какая у тебя память хорошая, Люба… Вы все проносились у меня во снах, я даже лиц не запоминала, не то, что имена и события… Тем более что мы в коммуне… — Аманда замялась, — не знаю, как ты будешь… в общем, мы там баловались легкими наркотиками и иногда я ложилась спать совершенно не в себе — рассмеялась она…
— Не переживай, — успокоила я ее, — помню я, что ты чудила… Я потом, после этих снов полдня ходила с улыбкой на губах. Аманда откинулась в кресле.
— Ну, теперь я спокойна! Любовь меня не осуждает… Знаешь, Люб, я как стала Богиней, даже как то серьезнее, что ли начала себя вести… — Аманда на секунду задумалась… — там, на земле, у меня вся жизнь была — вечный праздник. Даже появление в моей жизни детей не добавили мне ответственности и основательности… А здесь. Я вдруг почувствовала себя действительно Хранителем… Я помогаю людям. Стараюсь, как могу…
— А я наоборот, — рассмеялась я, — на земле была вся такая правильная и серьезная, а здесь… Не знаю, мне кажется, поглупела… Стала легкомысленной и непостоянной…
— Ну, это же замечательно! — подняла свой бокал Аманда, — за это и выпьем… Любовь и Радость всегда ходят вместе, всегда дополняют друг друга… Мы чокнулись и пригубили шампанское.
— А кстати, милая Любовь, — вдруг хитрым тоном произнесла Аманда, — что у тебя с Саймоном?
— Ничего! — тут же отрезала я.
— А почему он смотрит на тебя влюбленными глазами? И выражение лица у него как у побитой собаки.
— Ну… — потянула задумчиво я, — скажем так, я отказала ему…
— Да ладно! — весело усмехнулась она, — какая же ты Любовь, если у тебя нет любовника?!
— Фиговая… наверное… — вздохнула притворно я.
— Ты смотри, — пригрозила мне пальчиком Аманда, — а то скоро посмотрим на людей, а у них любовь одна платоническая. И низкая рождаемость ко всему.
— Да ладно, — махнула я рукой, — не заливай, инстинкт продолжения рода остался же? Уж Николя ни за что не перестанет потакать своим инстинктам.