Богомол
Шрифт:
— Здесь есть небольшой бочонок, — произнес Рахимов, — на вкус — вода.
Он подошел к незнакомцу, осторожно взял у него кружку и наполнил ее водой из бочонка. Затем вернулся и отдал ее незнакомцу. Тот жадно, захлебываясь в две секунды опорожнил её.
— Дайте еще. Прошу вас, — задыхаясь, жалобно произнес незнакомец.
Рахимов хотел было налить еще одну кружку, но Матвеев остановил его рукой. Он забрал кружку у Рахимова.
— Постой, пусть ответит сначала на некоторые вопросы, — сказал Матвеев.
— Это идея, — согласился Рахимов.
— Итак, — обратился Матвеев к незнакомцу. — Кто вы? Как вас зовут?
Незнакомец сел на небольшой деревянный стул и свесил голову.
— Если я скажу, то вы дадите мне пить? — сухо произнес незнакомец и, поперхнувшись, начал он начал тяжело кашлять. Приступ кашля буквально разрывал его горло.
— Да, дам. Но сначала, ты ответишь на некоторые вопросы. Итак, как тебя зовут?
— Я, — хриплым голосом произнес незнакомец, — ни в чем не виновен… Меня зовут Сурин Геннадий.
— Геннадий, а собственно в чем вы провинились? — спросил Матвеев.
— Ни в чём. Меня схватили в моём доме… Они выкрали меня… меня похитили… отпустите меня… — взмолился Геннадий.
— Но, ты виновен?! — произнес Матвеев, неожиданно изменив голос. Он, как будто начал требовать от незнакомца признания.
— Нет, это не я. Вы не знаете… — вдруг голос Сурина понизился, и он начал плакать, словно малое дитя. — Он заставил меня это сделать. Я не хотел этого, я… — неожиданно Сурин схватил руками решетку и начал биться об нее головой.
Матвеев от неожиданности отскочил назад.
— О боже. Надо прекратить этот допрос, — сказал Рахимов, испугавшись за арестанта. — Этак он разобьет себе голову.
— Вы правы, — сказал Матвеев.
Им еле удалось оторвать незнакомца от решетки. Дверь в камеру была окутана тяжелыми цепями. На петлях висел большой замок.
— Вы можете открыть его? — спросил Рахимов, вспомнив об отмычках.
— Сейчас этого делать не нужно, — ответил Матвеев. — Мы не знаем, что это за человек, и почему монахи его посадили за решетку. К тому же, будучи на свободе он может нас выдать.
Неожиданно незнакомец остановился и отошел в дальний темный угол камеры, где растворился во мраке.
— Вряд ли теперь мы добьемся от него чего-то, — сказал Матвеев.
— Вы правы, — ответил Рахимов. — У него тяжелое психическое расстройство.
— Нам пора возвращаться, а кружку возьмем с собой.
— Зачем она нам? — удивился Рахимов.
— Отпечатки пальцев. Они понадобятся. Если это похищение человека, то я должен выяснить все об этом Геннадии Сурине, как он сам себя назвал.
— Но там есть и мои отпечатки, я тоже касался этой кружки, — сказал Рахимов.
— Ваши отпечатки меня не интересуют, главное, что на кружке есть его отпечатки, — произнес Матвеев.
Они собирались уже уходить, как вдруг незнакомец буквально набросился всем своим весом на решетку, сильно ударившись об нее. Он схватил руками стальные прутья и начал дико кричать. Его глаза были похожи на взгляд сумасшедшего. Так же неожиданно он успокоился, и дико закричал:
— Не забирайте свет! Оставьте…. я боюсь темноты! — кричал незнакомец.
— Оставьте лампу, иначе он не успокоится, — сказал Матвеев.
Когда они вышли из подземелья, в библиотеке с верхних окон появились, едва заметные, первые лучи солнца.
— Надо торопиться, — сказал Матвеев, — пока не рассвело.
Они оба незаметно вернулись к себе в комнату, не встретив ни одного монаха.
— Боже, как сильно болит голова, — неожиданно сказал Матвеев, тяжело опустившись на кровать. — У вас есть таблетки от головной боли?
— К сожалению, нет, — ответил Рахимов. — Я сейчас сделаю для вас чай. Он всегда успокаивает меня. Может быть и вам поможет? Хотя… о, черт… меня сильно тошнит, — сказав это, он умчался в уборную.
Когда он вернулся, то чувствовал себя намного лучше.
— Ерунда какая-то. Меня никогда не тошнит, когда я нахожусь высоко в горах. Такое со мной впервые.
— У меня голова тоже болит впервые. Раньше никогда не жаловался, — сказал Матвеев.
— Вот, возьмите. Это чай собственного производства. Он сделан из сухих веток вишни. Хорошо успокаивает нервную систему. В детстве мне его заваривала бабушка. Попробуйте.
Матвеев попробовал чай и через несколько минут произнес.
— Да, и впрямь отпустило.
— Вы полагаете, что этого узника надо проверить? — спросил Рахимов.
— Несомненно, в полиции есть картотеки, — сказал Матвеев.
— Что, если он монах, у которого помутился разум? — спросил Рахимов.
— Возможно. Это надо проверить. Кто он, и за какие такие проступки попал в немилость монахам? — сказал Матвеев. — Сегодня вы должны посетить монастырское кладбище Рахимов, как вы и хотели. Я думаю, это удобно сделать во время похода на рыбную ловлю. Вы скажите монахам, что у вас болит голова, и вы себя плохо чувствуете, и поэтому вам нужно вернуться в монастырь. На самом же деле вы пойдёте вот по этой карте. — Матвеев достал пожелтевший лист, сложенный в несколько раз. — Я обнаружил ее в библиотеке.
— О, спасибо вам, это значительно облегчит поиски.
— Я же отправляюсь на встречу с сержантом. Передам ему кружку с отпечатками пальцев неизвестного. Пусть проверят этого Сурина Геннадия.
После обеда они расстались. Матвеев сказал, что хочет прогуляться по лесу, а сам пошел на встречу с сержантом Дремовым, с которым он договорился встречаться каждые два дня у начала тропинки выходящей из леса, у места срубленного дерева. Матвеев подошел к месту встречи, где его уже дожидался сержант.