Бои под Нарвой
Шрифт:
Между деревьев в синеватом полумраке бегали люди, кто-то стонал, кто-то ругался…
— Смирно! — громко закричал Крупович. — Разберись по взводам! Обезоруженных вывести вперед.
Толпа снова начала приобретать строгие очертания воинской колонны. На полянку вывели с десяток жалких фигур, окруженных кольцом штыков. Все они лишь недавно появились на заводе.
— А ну, поглядим, что это за типы! — сурово проговорил Крупович, наводя на задержанных луч карманного фонарика.
— Фоминские дружки! Уничтожать такую сволочь надо! — закричали рабочие.
— А
— Ну, отвечайте рабочему классу, чего вы бузу заварили? — строго спросил Фесин.
Один из обезоруженных, сутулый скуластый парень, поднял голову и дрожащим голосом пояснил:
— Да матрос сказал нам, что офицер Петров ведет отряд в руки к немцам, на общую погибель. Ну, а мы и поверили…
— Казнить всех их тут же на месте! — крикнул кто-то.
— Этого делать нельзя, товарищи! Надо их отправить в Варты. Там разберутся, кто виноват, а кто попал случайно, — вмешался Петров.
— А что на них смотреть, предателей проклятых. Инженер с нами всем сердцем, а они на него грязь льют! — закричали рабочие.
От этих криков Петров вдруг ощутил большую, светлую радость. Нет, он радовался не потому, что десяток его невольных врагов стоят перед ним жалкие и обезоруженные. Он просто почувствовал себя в хорошей, дружеской среде, которая, когда надо, и защитит его, и поддержит.
— Товарищи, нам надо спешить на позиции. Начнет светать, и мы зря понесем потери. Сейчас не время разговаривать, — напомнил инженер.
— Правильно! — закричали рабочие. — Нечего языки трепать. Пусть там комиссарка Лебедева с ними разбирается.
Отряд двинулся дальше. Уже светало, когда из-за сосен показался всадник. Петров сразу узнал Блохина. Командир отряда осадил коня и обрушился на Петрова и Круповича.
— Почему опоздали? Латыши ждут, моряки ждут, а вы невесть где-то прохлаждаетесь, копуны чертовы!
Крупович начал объяснять причины опоздания, но Блохин выругался и приказал двигаться вперед бегом.
Сам он зарысил впереди отряда. Фесин бежал, держась за стремя, и отрывисто, в общих чертах, рассказал командиру о происшедших событиях.
— Вот тоже шляпы, туды его растуды! — снова вскипел Блохин. — Почему не поймали этого проходимца Фомина? Почему его сразу на месте не расстреляли, проклятого?! Тебе, Крупович, и тебе, Фесин, блох на печи ловить, а не командовать солдатами на войне.
— А ты сам куда смотрел? — рассердился Крупович. — Где твои глаза раньше были?
— Да и я шляпа! — согласился Блохин. — И Прахов, старый черт, просмотрел. Еще в Нарве инженер предупреждал об этой сволочи — Фомине. Так слюни распустили — будем присматривать да наблюдать, вместо того чтобы сразу пустить в расход сукина сына.
Отряд прибыл на место, и сразу же Блохин стал разводить подразделения по позициям. Рабочие небольшими группами пробирались к своим местам. Люди спотыкались о корни и кустарники, проваливались в сугробы, но никто не ругался и не ворчал. Где-то
Разместив красногвардейцев, Блохин стал обходить линию окопов, неторопливо объясняя, как следует вести себя.
— Вперед не рвись! Зря не высовывайся, соседу в бою помогай, внимательно слушай команду командиров.
Когда он закончил обход и вернулся к небольшой землянке, где должен был разместиться КП, им вновь овладели сомнения: как бы необстрелянные бойцы Стального отряда не дрогнули в бою. При тусклом свете зимнего утра он снова принялся рассматривать карту. Латыши располагались слева, к югу от Стального отряда, прочно оседлав железную дорогу и Ревельское шоссе в нескольких километрах к западу от станции Вайвара. Моряки находились справа, севернее, и преграждали шоссе, идущее вдоль побережья Финского залива. Стальной отряд заполнял промежуток между ними. Но на флангах отряда имелись почти километровые разрывы, охраняемые лишь дозорами и секретами. Для защиты бреши между Стальным отрядом и латышскими стрелками Беманс выставил роту уступом, за своим правым флангом.
Разобравшись в обстановке, Блохин решил, что надо укрепить фланги.
«Надо иметь значительный резерв, чтобы в нужную минуту бросить его, куда понадобится, — прикидывал он. — Во главе резерва поставлю Петрова… Нет, Петрова следует еще проверить в боевой обстановке. Лучше Прахова. Или вызвать из резерва Орехова?»
Позиции Стального отряда от моряков отделяла ложбинка, густо поросшая кустарником, почти доверху занесенная снегом. Ложбинка хороню просматривалась и простреливалась. Блохин выслал туда дозор из четырех человек, поручив им наблюдение за действиями немцев.
На левом фланге, сразу за лесом, начиналось ровное заснеженное поле, на краю которого чуть обрисовывались окопы латышей. Блохин сразу понял, что именно здесь уязвимое место обороны.
«Попрошу Беманса немедленно выдвинуть сюда хотя бы пару пулеметов», — подумал Блохин и направился на КП в землянке.
Как только рассвело, немецкая артиллерия открыла огонь.
От командного пункта хорошо просматривалась вся опушка леса. Блохин неторопливо прошелся вдоль всего участка обороны. Он останавливался, чтобы разглядеть в бинокль вражеские позиции. Делал это он умышленно неторопливо, хотя при каждом близком разрыве снаряда сердце его замирало от неприятного волнения.
— Товарищ Блохин! Прикажи-ка и нашим пушкам ударить по немцу, чтобы нам не так скучно было, — просили его бойцы.
— Нет, товарищи, раньше времени обнаруживать свои пушки не будем, — отвечал Блохин и шел дальше.
На командном пункте в землянке разместилась Саня с телефоном. Телефонисты тянули сюда провода. Девушка деловито покрикивала на замешкавшихся связистов.
— Копуны несчастные! Шевелитесь поскорее!
— Добро! — кивнул Блохин, услышав голос девушки. — С ними не стесняйся, Саня! С кем установила уже связь?