Болгария
Шрифт:
– Боскид погиб, княже, – не поднимая очей на Святослава, глухо молвил бывший теремной охоронец. То ли от груза принесённой дурной вести, то ли от долгой скачки через горные и лесистые места, он был сам не свой. – И Инар тоже пал в битве, – выдавил он чуть погодя.
– Боскид с Инаром оба погибли, как так? – взвился князь от новой страшной вести.
– Их византийские богатыри в бою одолели, но я точно не ведаю. Воевода Улеб весть об их гибели велел передать…
– Так, – мрачно молвил Святослав, не переставая пристально глядеть на братова посланца. – Улеб-то сам как?
– Божьей помощью жив и не ранен даже. – Кандыба на миг запнулся под пристальным взглядом князя. – Варда вышел из крепости, мы на него навалились, он отходить начал. Печенеги преследовать бегущих кинулись, вот по ним-то и ударила из засады византийская конница, смяла, стала отсекать и в Коло брать. Боскид с Инаром кинулись на выручку, их там и убили.
– Не похоже сие на Боскида, чтоб он да не выведал перед боем, есть ли засада в округе, быть того не может! – рубанул воздух крепкой дланью князь. – Кто-кто, а уж он-то добре ведает про сию старую византийскую хитрость: притворно отойти, чтобы заманить в ловушку супротивника. Не похоже на Боскида, совсем не похоже, да и на Инара тоже… Славомир! – окликнул князь. – Где же начальник изведывателей?
– Княже, Ворона не нашли, Варяжко рёк, они с Невзором ушли вчера по важному делу, – доложил, входя в светлицу и ставя на стол подсвечник с тремя свечами, Славомир, искоса при этом взглянув на бывшего сотоварища. Святослав почувствовал, что охоронец не хочет говорить при Кандыбе, и отпустил посланца. – Ворон к утру обещал вернуться с важными новостями, – продолжил Славомир, когда Пётр ушёл. – Просил тебя, княже, эту ночь никуда не выдвигаться и усилить охрану.
Святослав помрачнел ещё более.
– Передай моё повеление военачальникам, пусть усилят дозоры. Остальным спать. Как рекут исстари, утро вечера мудренее.
Уже под утро через сени в светлицу, где крепко уснул князь, недавно вернувшийся после самоличного обхода дозоров, неслышной серой тенью проскользнул босой человек. Он замер лишь на мгновение у ложа и плавным движением извлёк кинжал. Взмах вооружённой руки, и… что-то большое сзади ударило ему в подколенные сгибы, свалив на пол. Падая, человек успел, не глядя, полоснуть кинжалом раз и другой, стараясь достать того, кто его обрушил. Два тела сплелись в короткой яростной схватке, рыча, как хищные звери. От шума князь мгновенно проснулся и вскочил, сжав в руке засапожный нож. Почти следом за этим в светёлку влетел молодой охоронец Соболь со своим обнажённым скрамасаксом.
– Княже, жив! – воскликнул он, увидев Святослава стоящим с ножом в руках, и тут же кинулся к сплетённым в схватке телам.
В сереющем свете князь с охоронцем разняли противников, но оба тела уже были обмякшими. По одному – высокому и сильному – пробегали волны предсмертной судороги, и оно затихало навеки, испуская едва слышный хрип. Соболь приподнял за плечи второго и прислонил его спиной к ложу князя.
– Славомир, ты как?! Погоди, брат, сейчас огня, я быстро… – Он вскочил, поскользнувшись в луже крови, но устоял на ногах и, выбежав, вернулся с греческой плошкой, защищая её рукой от струи воздуха при быстром движении, и зажёг трёхпалый подсвечник на столе. – Что у тебя, брат, где раны? Я перевяжу… – Голос молодого охоронца, для которого Славомир был вроде отца-наставника, дрожал.
Князь тоже присел подле верного охоронца.
– Ничего… не надо… – с трудом вымолвил Славомир, и подобие улыбки осветило его окровавленный лик. – Ты жив, княже… – Он снова попытался собраться с силами, что-то прохрипел, но слов уже нельзя было разобрать.
Внизу у входа в жилище застучали копыта, кто-то открыл скрипучую тяжёлую дверь и бесшумно взлетел по каменным ступеням. Ещё через несколько мгновений в светлицу влетел запыхавшийся Ворон. Князь с молодым охоронцем стояли на коленях перед своим собратом. Из очей Соболя горючими каплями стекали чистые слёзы, смешиваясь с кровью на полу и одежде умирающего, с уст которого смерть-Мара ещё не успела стереть счастливую улыбку.
– Сколько помню себя, Славомир был подле, – горько молвил Святослав, ни к кому не обращаясь. – Меня малого берёг, потом мать, а после её смерти снова меня…
– Всё-таки опоздал! – с отчаянием молвил главный изведыватель и бессильно опустился у притолоки двери прямо на скоблёный пол. Уже сидя, он заговорил своим обычным негромким голосом: – Мы выследили византийского изведывателя именем Харлампий и вчера с Невзором тихо взяли его. Вот он-то после допроса доброго сообщил, что заговор супротив тебя, княже, учинён и что убить тебя должен охоронец Кандыба, крещённый в Царьграде Петром. Вот я и полетел, да…
– Заговор? – спросил ставшим вдруг холодным, как горная вода, голосом князь.
– Да, Улеб мир должен был заключить с Вардой Склиром, с ним в сговоре христиане – русы и болгары. Сей Харлампий всё и устроил…
– Значит, Боскид с Инаром… – обронил Святослав.
– Их-то вперворядь и убили, заманив в ловушку, а после сказку сочинили для остальных, мол, богатыри византийские их одолели. Когда конь пал, и Боскида конем придавило, воины, что были вокруг, защищать его не стали, а просто покинули, про то узнали, когда одного из них допытать удалось. А Инара подлым ударом сзади в голову поразили. Ушли наши темники с поля сечи прямо в войско Перуново, где остальные наши их уже дожидаются…
– И Славомир наш тоже… прямо из схватки в Ирий… – с дрожью в голосе тихо молвил Соболь.
Святослав сжал в ладонях голову и сидел так некоторое время.
Разом пришло к князю разумение, отчего вокруг Улеба, как докладывала много раз Тайная стража, вьются византийские изведыватели в рясах. Отчего ропщут его темники и тысяцкие на воинов-христиан, коих нынче немало в дружине. Вспомнились слова, сказанные Калокиром: «При дворе императора нет родственных уз, напротив, родственники – первые враги, потому что в любой миг могут отобрать власть. Сын стремится устранить отца, брат брата, жена мужа, невестка свёкра». Тогда Святослав горячо возмущался такому, а ныне понял: по-иному не могут поступать те, кто против Рода.
Он всё сидел, обхватив голову руками, словно боясь, что она разлетится на куски от горьких и отчаянных мыслей. Ему вдруг вспомнилось, что всё это уже было. Вот так же он сидел у тела верного побратима Горицвета, попавшего вместо него во вражескую засаду. Снова предательство, как тогда, и снова праведная ярь медленно, но неодолимо наполняет тело, мысли и сердце. На сей раз перед ним поверженное тело охоронца Славомира, а там, под Адрианополем, бездыханные тела испытанных в бесчисленных сражениях соратников Боскида и Инара.