Болид над озером

Владимир Щербаков — один из тех писателей, которые умеют совмещать в своем

творчестве проникновение в саму суть научной гипотезы и высокое искусство слова. Как и многим его коллегам-фантастам, писателю, конечно же, приходится постоянно знакомиться с работами ученых, с главными направлениями исследований. И здесь ему помогает одно, на мой взгляд, немаловажное обстоятельство. В прошлом В. Щербаков был причастен к научному поиску не только как писатель, но и как ученый, специалист в области электронных систем и математической лингвистики. Однако так уж повелось: чем шире интересы фантаста, тем более выигрывает от этого жанр. Примечательный факт: документальный кинофильм «Невидимая жизнь леса» по сценарию В. Щербакова удостоен специального приза на XI Всемирном кинофестивале «Экофильм-84» в Остраве в 1984 году. Фильм этот был поставлен на Киевской студии научно-популярных фильмов и посвящен проблемам экологии. А в следующем году увидела свет военная повесть писателя «Летучие зарницы». Научно-фантастические же его книги — романы «Семь стихий», «Чаша бурь», цикл рассказов «Красные кони» — намечают главное направление в творческих поисках и с полным правом позволяют характеризовать их автора как фантаста. Сейчас перед нами четвертая книга, созданная автором в этом жанре.

В ней стоит отметить прежде всего повесть «Далекая Атлантида». Это романтическое произведение о неведомой земле Платона, располагавшейся некогда в Атлантике. Но у писателя на этот счет собственная концепция: не отрицая средиземноморской Атлантиды (Крит, Санторин), он берет на вооружение многие факты и наблюдения, относящиеся к другим регионам планеты. В. Щербакову удалось создать стройную картину глобального катаклизма, относящегося к десятому тысячелетию до нашей эры, в результате которого якобы погибла Атлантида Платона. Что тогда произошло? Падение одного или нескольких астероидов или, может, другой катаклизм космического или иного происхождения? Свидетельств на этот счет нет. Однако в любом случае катастрофа, в результате которой на дно Атлантики опустился целый остров, должна была сопровождаться сильнейшими извержениями вулканов и землетрясениями и, может быть, повсеместно по всей Земле. Упавший на Землю гигантский метеороид или астероид (или сразу несколько таких тел) непременно должен был разбудить земные недра. А вулканический пепел после небывалых по силе извержений и путешествия в атмосфере мог осесть где-нибудь поодаль от главного места действия. И что же? В. Щербаков во время своих творческих командировок разыскал на Дальнем Востоке нечто такое, что может иметь прямое отношение к данной проблеме. Именно там, на Дальнем Востоке и в Якутии сохранились целые кладбища мамонтов, а в долине реки Берелех кладбище мамонтов не знает себе равных. Как раз в долине реки Берелех писатель-фантаст обнаружил вулканический пепел от гигантского катаклизма прошлых лет. Это мощные слои глинистого лёсса, в которых, собственно, и погребены мамонты. По мнению В. Щербакова, животные паслись на пастбище, когда были застигнуты гигантским селем, затопившим всю речную долину вместе с мамонтами. Радиоуглеродный метод дает возраст этого пепла— 11,8 тысячи лет. Интересно, что отложения ила на дне Ирландских озер, то есть на другом конце земного шара, имеют тот же возраст. Палеонтологические останки насекомых позволили В. Щербакову сделать вывод, что погибла Атлантида летом. И что парадоксально: время года определяется здесь точнее, чем год глобальной катастрофы, поскольку радиоуглеродный метод оценки возраста связан с неизбежными погрешностями.

Это лишь один из примеров, который показывает, с какими поисками и умозаключениями связан жанр современной фантастики. Однако у этого жанра есть и другие возможности, которые свойственны литературе вообще. Герои повести «Далекая Атлантида» — люди ищущие, как и сам автор. Это и есть счастье в их понимании. Но на втором плане эскизно вырисовывается тень антиразума. Что вкладывает в это понятие автор повести? Антиразум вводится как «энтропийный разум», отражающий собой все негативное воздействие на окружающий мир. Нечто подобное, но совершенно в другом контексте встречается у А. и Б. Стругацких в их повести «За миллиард лет до конца света», где тоже своеобразно сопоставляются понятия «разум» и «энтропия». Однако вряд ли стоит сейчас пересказывать или даже раскрывать содержание повести, которую читателю предстоит прочитать.

Близок и созвучен нашему времени рассказ «Женщина с ландышами». Это на первый взгляд типично космический рассказ: читатель найдет в нем и описание далекой планеты, и некоторые детали, свойственные этому направлению в жанре. В

то же время рассказ довольно психологичен, и космос здесь уступает место обычному и земному. Сказанное относится и к рассказу «Рождение ласточки», который, казалось бы, целиком посвящен удаленным от нас космическим мирам. Однако и здесь В. Щербакову удалось совместить детали далекого мира с деталями земными. И тогда приходишь к выводу, что из космических далей становится ярче видна Земля, а все, что происходит на ней, — это, в общем-то, и есть явление космического порядка. Видимо, это и хотел сказать автор своим рассказом «Болид над озером», давшим название всему сборнику.

Некоторые из рассказов, включенных в сборник, были не только уже опубликованы в нашей стране, но неоднократно переводились и печатались за рубежом. О них вряд ли стоит говорить в данном предисловии. И пусть судит сам читатель, почему, например, рассказ «Шотландская сказка» выдержал семь или восемь изданий. Хочется лишь пожелать счастливой судьбы и другим произведениям этого автора.

К. П. Феоктистов,

профессор,

доктор технических наук,

летчик-космонавт СССР

Над бамбуковой рощей проросли три звезды, когда мы вышли из темной воды, легли на деревянные лежаки, еще теплые, неостывшие после дневного зноя.

— Поймай мне богомола и расскажи об Атлантиде — сказала Рута.

— Ты видела когда-нибудь богомола? — спросил я, не оборачиваясь к ней, потому что мысленно перенесся к одной из трех звезд и мне не хотелось сразу возвращаться.

— Нет. Ни разу не видела богомола. Только на картинке. Знаю, что это большой зеленый кузнечик.

— Это не кузнечик.

— Знаю, знаю. Но похож!.. В Тбилиси их нет.

— Здесь, в Пицунде, их тоже немного. А с Атлантидой проще. Если хочешь, расскажу, но боюсь, потом долго не уснешь.

— Это страшно?

— Да. Все атланты погибли во время катастрофы. Было это в незапамятные времена.

— Почему погибли?

— Почему случилась катастрофа?.. Думаю, тогда в океан упал гигантский метеорит, поднял водяной вал с километр или даже больше. Наверное, он пробил земную кору, выплеснулась магма, смешалась с водой, все там вскипело, и град раскаленных камней засыпал волшебный остров. Потом он опустился на дно, ведь кора в океане тонкая и неустойчивая.

— Когда это было? — спросила Рута, расчесывая глянцево блестевшие волосы большим белым гребнем.

— Никто не знает точно… Время тогда замерло, может быть, даже сломалось.

— Что значит замерло? Время замерло? Разве время может замирать и тем более ломаться?

— Да. Сутки — это один оборот планеты. Вода замедляет ее вращение, приливы и отливы — это всепланетный тормоз. А катастрофа? Она тоже могла изменить скорость вращения. Был взрыв космической силы. Тучи пыли и пара скрыли Солнце, Луну и звезды на много лет. И потому все в мифах начинается с хаоса. Сначала тьма, тьма, ни моря, ни суши, ни света, потом появляется Солнце. Но не только светило исчезло. Исчезло и время. Движение планеты ускорялось и замедлялось, пока все в подлунном мире не вернулось на круги своя.

— Я об этом так мало знаю!

— Но ведь твоя будущая специальность — кибернетика. Это далековато от затонувших континентов!

— Если бы я не познакомилась здесь с тобой, я так и не узнала бы о том, как сломалось время… Кстати, как ты сюда достал путевку?

— Через литературный фонд. А ты?

— Через папу. О чем ты пишешь?

— Об этом… о другом… о море и земле.

— Какая у тебя специальность?

— Атлантолог.

— А как ты ее приобрел?

— Читал Платона. Думал. Читал все, что написано об Атлантиде. Снова думал и читал — но уже по-другому: не соглашаясь с написанным.

— Хорошая специальность…

— Пожалуй.

— Интересная.

— Да. А богомола, Рута, я поймаю завтра, ведь по этой части я как раз не специалист. Идет?

— Идет, атлантолог… Спокойной ночи!

В эту ночь мне снился сон. Город, древний и полуразрушенный… вокруг — ни души. Город атлантов? Не знаю.

Я всматривался в груды камней, обломки плит, выступавшие из-под земли, в мрачные трещины, разорвавшие улицы пополам. Когда-то здесь всколыхнулась твердь, и город умер. Землетрясение прокатилось, сметая дома, рассыпая их, как игрушечные кубики. Сколько с тех пор прошло времени? Во сне я будто бы пытался ответить на этот вопрос. Подспудная мысль становилась яснее и яснее: может быть, время текло здесь иначе, чем всюду. Как такое могло быть? Могло. Если только я видел следы той, самой страшной катастрофы, о которой сложили мифы и легенды во многих местах, удаленных от этого города на тысячи километров.