Болотные огни(Роман)
Шрифт:
— Пожалуйста, — поспешно сказал Левка, и в зале засмеялись сильней.
— Скажите, пожалуйста, — повторил Макарьев, — в котором часу все это произошло?
— Да минут за пятнадцать до того, как подошел поезд.
Потом он подумал и сказал:
— А может быть, это и раньше было, так — за полчаса. Я бы и тогда не мог времени определить, а сейчас и подавно не смогу.
«А хитрая бестия! — подумал Берестов. — Вывернулся».
— А все-таки, пятнадцать минут или больше?
— Затрудняюсь вам сказать.
Макарьев сел. Теперь заговорил судья.
— Что вы делали весь этот день? Расскажите все по порядку.
Левка замялся. Он явно замялся и подчеркнуто долго молчал.
— Да что делали, — сказал он наконец, — ничего хорошего мы не делали. Пили мы в поселке. Не так чтобы очень пили, а собрались компанией. Были и барышни. Правда, барышни наши…
Он почесал затылок и прищурился. В зале начался смех. Левка переждал его.
— По этой части мы, конечно, вели себя плохо. Я не скрываю. Вот, к примеру, есть у нас в поселке такая Людмила Ведерникова, ну, кто ее не знает, известная… Я ничего, конечно, говорить не хочу, только… Одно сказать…
Левка хладнокровно выждал паузу и добавил:
— …проезжая дорога.
В зале кто-то загоготал. «Понятно, — подумал Денис Петрович, — заранее обезвреживает. Вот бедняга Милка. Хорошо, что ее здесь нет».
Он ошибался. Милка была здесь. Она тихонько исчезла из комнаты, в которую ее провели, взобралась на хоры и оттуда слышала Левкину речь.
— С такими женщинами, как Ведерникова, — продолжал Левка, — нам, парням, конечно, лучше дела не иметь, но что тут сказать… Знаете, какой мы народ… Словом, мы к этой Милке ходили, была она с нами и в поселке на даче. Привел ее Николай Латышев, а поскольку его очередь была дежурить около дома инженера, он ушел тотчас же, а как услышал в саду разговор, пришел опять за мной. Остальное вы знаете.
Рассказ о барышнях и Милке, видно, произвел на ткачих неприятное впечатление, однако когда Левка сказал: «Знаете, мы, парни, какой народ», они оживились, а Васена даже заулыбалась, впрочем сейчас же спохватившись и сконфузившись.
Берестов взглянул на инженера. Тот сидел на своей скамейке. Уперев локоть в колено и покусывая палец, он сосредоточенно смотрел на Левку.
А Милка сжавшись сидела на хорах. В голове ее тяжело стучало. Она спрятала в ладони горячее лицо и не знала, осталась ли она незамеченной, или все уже обернулись и смотрят на нее. О Дохтурове она старалась не думать.
Потом вызвали Николая, рассказ которого, как, впрочем, все и ожидали, точно совпал с Левкиным.
— Скажите, Латышев, — спросил Макарьев, — где вы стояли в саду у Дохтурова, в каком месте?
Николай оживился. «Представилась возможность сказать правду», — подумал Денис Петрович.
— Да тут, справа от дорожки, в сиреневых кустах.
— А где стояли диверсанты?
— Да тут же, в общем.
— Я бы хотел поточнее, — сказал Макарьев. — В тех же кустах?
— Да вроде поодаль.
— Не в кустах? Разве они не прятались?
— Да нет, в кустах.
— В тех же, сиреневых?
— Да тут же в общем. Недалеко.
Макарьев сел с самым равнодушным видом, очень порадовавшим Дениса Петровича. Настойчивые вопросы о кустах были непонятны присутствующим в зале, и это вызвало нечто вроде уважения к защитнику.
— Да, — снова поднимаясь, сказал Макарьев, — скажите Латышев, когда произошла ваша встреча с диверсантами?
— Незадолго до того, как прошел поезд.
— Ну как незадолго? Минут пять?
— Да, около того.
«Заглатывает, дурень», — подумал Берестов, стараясь не смотреть в сторону Бориса, ловившего его взгляд.
Но тут заговорил Морковин:
— Вы точно помните, Латышев, что за десять минут?
Николай насторожился. По тону прокурора он почувствовал, что точно помнить ему не следует.
— Ну как тут можно помнить точно? Может быть, и больше.
Морковин откинулся на спинку стула.
— Ну а скажите, Латышев, — спросил он, — когда вы выстрелили и инженер упал, успели вы осмотреть его карманы?
— Ну что вы, какие карманы! Это потом сделал товарищ из розыска.
— И нашли в них… Прошу представить вещественные доказательства.
Милиционер принес и положил на стол грязные, смятые в комок перчатки, кусок бикфордова шнура и наган.
— Подсудимый, признаёте ли вы эти вещи своими?
Александр Сергеевич встал:
— Я впервые увидел их у следователя.
В зале начался шум.
— Обнаглел, гад! — крикнул кто-то.
Милка заметила, что в этой кричащей толпе, в самой ее середине, был какой-то остров сосредоточенного молчания. Что там за люди?
И вот тут случилось то, чего уже никто не ожидал. Заговорила Васена.
— А ну, батюшка, — сказала она, — примерь перчатки.
Инженер взглянул на нее весело и вопросительно.
— Примерь, примерь, — повторила она.
Не сказав ни слова, Дохтуров отлепил от комка одну из перчаток и начал ее натягивать. Она не лезла.
— Пожухли, — сказал он весело.
— А ты тяни, тяни, — настаивала она, — тяни хорошенько.
Инженер тянул изо всех сил, но перчатка даже и наполовину не лезла на его широкую ладонь. Все молчали.
— Ай да Васена! — сказал кто-то в толпе.
Васена совсем осмелела.
— Ну а теперь ты, батюшка, — обратилась она вдруг к Левке.
Левка взглянул на судью.
— Наденьте, — сказал тот.
Левка пожал плечами и надел перчатку, она была впору, — быть может, только немного жала.
— Так, — сказал судья, — можете снимать… Свидетель Додонов.
Вышел Васька Баян. Опросом парней из банды, говоривших одно и то же, окончилось это заседание. Только сейчас Берестов заметил, что среди парней нет Карпова — того, кого в поселке прозвали Люськиным.