Болотные огни(Роман)
Шрифт:
Эта речь, к большому удовольствию Бориса, произвела огромное впечатление.
Затем Морковин попросил суд вызвать эксперта, производившего анализ крови, найденной у болота. Старый эксперт неохотно вышел на сцену. Он стоял сутулясь. Сквозь очки его смотрела на судей тоска.
— Прошу вас, — сказал судья, — доложите о результатах вашей экспертизы.
— В нашу лабораторию, — начал старик, — работниками розыска был доставлен кусок почвы, на которой содержалась кровь. Нашей задачей было определить, не принадлежит ли эта кровь подсудимому Дохтурову, раненному в эту ночь. С этой целью в больнице лично мною была взята кровь у подсудимого Дохтурова. Произведенный анализ показал, что кровь, содержавшаяся на куске почвы, не является кровью подсудимого.
Морковин сидел с каменным лицом. Судья задумчиво глядел на эксперта. Что же, оставалось только принять к сведению это свидетельство, которое опровергало рассказ подсудимого. Однако Васена не вытерпела.
— А ты, отец, хорошо ли глядел? — спросила она. — Уж больно странно. Человек говорит, что на этом месте его убили, здесь же и пятно крови нашли, а кровь, выходит, не его?
Неожиданно взорвался и эксперт.
— Вот! — закричал он, почему-то протягивая вперед обе ладони, как будто хотел, чтобы на них прочли доказательства его слов. — Вот так целые дни! Целые дни напролет меня уговаривают! Я наука, понимаете? Я наука! И могу говорить только о том, что доказано научно. Я не могу свидетельствовать о том, чего не было! Не могу!
В голосе его слышалось отчаяние. Стоявший напротив Макарьев некоторое время смотрел на него с высоты своего саженного роста.
— Товарищ эксперт, — мягко сказал он, — какой группы оказалась кровь Дохтурова?
— Первой.
— А кровь в пятне?
— Четвертой.
— По какому методу делали вы анализ?
— Ну если я вам скажу, что по методу покровного стекла, это вас успокоит?
— Конечно. Именно этому методу Латтес отдает предпочтение.
— Что?! — в ярости закричал эксперт. — Что вы знаете о Латтесе?
— Да больше ничего. Перейдем к самому методу исследования. Почему вы решили, что кровь обвиняемого и кровь в пятне принадлежит к разным группам?
— Нет, это замечательно! — улыбаясь бескровными губами и оглядываясь в поисках сочувствия, сказал эксперт. — Очевидно, я должен прочесть здесь лекцию о группах крови.
— Ну, хорошо, — так же спокойно продолжал Макарьев и переступил с ноги на ногу, — если вы не хотите, это сделаю я, только, наверно, у меня получится много хуже. Вы действовали на красные кровяные тельца различными сыворотками и ждали, не произойдет ли…
— Чего, ну чего не произойдет ли? — язвительно спросил старик.
— Агглютинации, — обычным голосом сказал Макарьев.
И тут Борис увидел, что Денис Петрович сидит, скрестив на груди руки, смотрит на него и сотрясается от смеха. Сколько времени все вместе они зубрили это слово, пока не научились непринужденно его произносить!
Эксперт несколько примолк.
— Это не так уж и сложно, — продолжал защитник. — Агглютинация — это когда красные кровяные тельца начинают склеиваться в кучки. Под воздействием сыворотки они могут склеиваться, а могут и нет — смотря какая группа. Вот красные шарики в крови первой группы, им на все сыворотки наплевать, с ними ровным счетом ничего не делается. Так ведь?
Старик молчал.
— А красные шарики четвертой группы как раз наоборот, какой сывороткой на них ни воздействуешь— первой, второй или третьей группы крови, — они тотчас склеиваются. И вот вы взяли…
— Да! Да! Прекрасно! Очень хорошо! Замечательно! — опять закричал старик. — Я подвергал красные кровяные тельца воздействию сыворотки и увидел, что в крови Дохтурова и в крови пятна они ведут себя по-разному. В крови Дохтурова они остались неизменны, а в крови пятна во всех случаях агглютинировали через пять минут. Что дальше?
— А дальше я буду задавать вопросы.
— Убедительно вас прошу.
Эксперт стоял злой и настороженный. Все притихли, ожидая вопросов защитника.
— Знаете ли вы, что такое ложная агглютинация?
Старик растерянно кивнул.
— И знаете ли вы, что под воздействием загрязнения, бактерий происходит такая ложная агглютинация?
Эксперт почему-то полез в карман за какими-то бумажками. Рука его дрожала.
— Викентий Викентьевич, — вдруг сказал Макарьев, — кровь-то была в земле! Да еще в болотной! Там же кишмя кишело!
— Панагглютинация! — тихо и горестно произнес старик.
— Не огорчайтесь, Викентий Викентьевич, — продолжал Макарьев, — я бы тоже, конечно, ни за что не догадался, если бы точно такая же ошибка не произошла два года назад на знаменитом лондонском процессе. Она описана в «Криминалисте».
— Ах, беда, — говорил старик, — ах, беда, беда.
Вечером он пришел в розыск.
— Опозорили старика, — горестно сказал он, — раньше никак не могли сказать.
— Никак, Викентий Викентьевич, — ответил Берестов, — здесь такая игра идет — никак нельзя.
В розыске ликовали.
— Понимаете! — кричал Ряба. — Рассказ Дохтурова получил неопровержимое доказательство! Это же замечательно! А театральный-то старикан какую речь сказал!
Макарьев был героем дня.
— Ну как? — скромно опросил он у Берестова.
— Ничего, — ответил Денис Петрович, — только не три ты все время лапой лысину. И не думай, что дело уже сделано.
— А что они, собственно, могут выставить против этого самого кровавого пятна?
— Еще не знаю. Однако я знаю, что мы уже выстрелили из одного главного ствола, а они еще не стреляли. Какую-нибудь штуку Левка нам приготовит, это как пить дать.
Денис Петрович стоял у окна. Он теперь часто, как Водовозов, стоял и смотрел в окно.
По улице шла Кукушкина, за ней — не отставая, но и не приближаясь, с видом даже несколько скучающим — следовала Нюрка.
— Сереженька, — говорила бабка Софа, — ну чего же ты нервничаешь, скажи на милость!
Сережа закрыл глаза. Во время процесса он так ненавидел Левку, так страдал за Милку и вместе с тем так гордился ею, так радовался истории с запиской, так боялся прокурора и, наконец, так счастлив был результатом экспертизы — словом, так яростно бросался от надежды к отчаянию, что у него больше не было сил. Не было сил даже на то, чтобы ненавидеть бабку Софью Николаевну.