Болото пепла

Медная Варя

– Это из-за ее сына, он моряк. Когда они уходят в плавание, то оставляют ждущим на берегу скалки [8] , их нужно беречь до их возвращения. А еще можно наполнить их чаем или солью.

– Скалка Охры треснула, – вспомнила Твила. – Из нее сыплется соль. Это плохо?

– Плохо, – подтвердила Дитя.

– А давно он ушел в плавание?

– Давно. Но не это самое плохое: перед самым его отплытием они поссорились, потому что Охра не хотела его отпускать. Сказала, что, если он уплывет, у нее больше нет сына. Но он все равно

уплыл.

8

Моряки дарили оставшимся их ждать скалки из цветного стекла, которыми нельзя было раскатывать тесто. Если скалка трескалась, это сообщало о кораблекрушении.

– Это ужасно.

– Да, ужасно.

Твила посмотрела на небо – оно было цвета опрокинутой чернильницы – и опомнилась.

– Мне пора, – сказала она, вскакивая и отряхивая платье.

– Подожди.

Дитя порылась в своей корзинке, перебирая камешки. Покрутила несколько штук, отбросила и наконец нашла нужный: плоский, со сколотым острым краем. Она оттянула одну из своих прядок и отрезала ее у самого корня.

– Это тебе, раз мы теперь друзья, – произнесла она, протягивая ее Твиле.

Твила быстро завернула ее в чистую тряпку и спрятала.

– Я вышью ею платок, – пообещала она, а потом проделала то же самое со своей прядкой и отдала ее новой подруге.

– Я не умею вышивать, поэтому просто буду носить как амулет, – кивнула Дитя.

– Ты идешь со мной?

– Ступай, а я еще немного посижу тут.

Твила подобрала подол и побежала наверх. Через минуту она уже летела по дороге в деревню. Она так спешила, что заляпала грязью весь подол, но это не такая большая беда, когда ты прачка.

Глава 7. О важности свечных огарков и розах с шипами

Мастер ждал ее на крыльце с фонарем в руках. Нахмуренное лицо немного разгладилось.

– Я уже собирался идти тебя искать, – сурово заметил он, и Ланцет гавкнул в подтверждение. – Вдова Уош еще пару часов назад прошла к себе и сказала, что отпустила тебя.

– Извините, мастер Блэк, я относила белье, а потом заблудилась.

– Заходи в дом, – смягчился он и распахнул перед ней дверь.

Твила замялась на пороге, вспомнив про Валета.

– Мастер, моя плата, полмонеты в день… – Она не знала, как сказать, что не сможет отдать ему заработок, потому что вместо еды и ночлега купила балладу.

– Оплатишь ею свою обувь, – нетерпеливо отмахнулся он. – Башмачник согласился поработать в долг. А теперь заходи, если не хочешь, чтобы ветер разметал золу по всему дому.

Твила радостно кивнула и поспешила внутрь. Снизу доносился шум и громыхание чего-то железного обо что-то глиняное, стоящее на чем-то деревянном. Она обернулась и подождала, пока мастер запрет ворота и тоже зайдет.

– Охра еще не ушла?

– Она хотела дождаться твоего возвращения. Разве я не говорил, что у нас тут уже несколько женщин пропало? Так что сходи и сообщи ей, что тебя не растерзали дикие звери, не зарезали бандиты с большой дороги и не сварила вдова Уош, спрятав тело в корзине с бельем.

Твила пристыженно кивнула и поспешила вниз. В первую секунду ей показалось,

что она вернулась в подвал прачечной: в кухне была такая же парильня, как и там, и даже пахло так же – кипятящимся бельем. Юбка Охры мелькала так быстро, что можно было подумать, кухарка всюду одновременно, а из клубов пара то и дело высовывались ее руки, чтобы что-то достать, размешать или нарезать.

Охра, видимо, услышала ее шаги, потому что неожиданно вынырнула ей навстречу прямо из клубящегося марева, совершенно целая.

– Пришла!

– Да, – подтвердила Твила, – со мной все хорошо.

Она не стала передавать слова мастера, поскольку смысл был тот же.

– Это вряд ли, – заметила Охра и вернулась к своему занятию. В котелке, завернутый в салфетку, варился рисовый пудинг – он-то и был источником запаха. Под тонкой тканью просвечивали мясистые изюмины. – Уморилась небось?

– Устала, – призналась Твила, усаживаясь на сундук.

Ей нравилось наблюдать за тем, как работа спорилась в ловких руках кухарки.

– Ничего, перетерпишь немного, пообвыкнешься и станет легче, – успокоила та.

Твила от души понадеялась, что так и будет.

Они еще немного поболтали о том о сем, пока Охра заканчивала с ужином. Твила помогала, вовремя подавая приправы и нужные ингредиенты. Для этого ей приходилось вставать на табуретку и доставать их в буквальном смысле с потолка: над их головами протянулась паутина бечевок, с которых свисали пучки ароматных трав, сушеных ягод, красные языки перцев, нанизанные грибы и луковичные косы. В общем, там было все то, что Охра называла «жизненно важными ингредиентами, могущими понадобиться в любую секундочку».

Ужин вышел до неприличия обильным: ожидая ее возвращения, кухарка старалась отогнать беспокойные мысли, а ее излюбленным средством изгнания тревожного беса была стряпня. В итоге до горячих булочек со свиной грудинкой дело так и не дошло.

После ужина Твила потихоньку выскользнула наружу и оставила под крыльцом свою обычную дань.

– Надеюсь, вы пьете херес, – прошептала она в темноту, – молоко закончилось.

И быстро вернулась в дом.

Мастер сидел в кресле перед очагом и бегло просматривал письма, записки и заметки, наскоро нацарапанные на клочках. Одни бумаги он откладывал в стопку слева от себя, а другие, ненужные, отдавал сидевшей подле него Розе. Она свивала из них жгутики для зажигания свечей.

– Можно и я помогу?

– Вроде люди не без рук, – буркнула Роза, не поднимая головы. – Раньше как-то сами справлялись.

Мастер на секунду оторвался от своего занятия и рассеянно взглянул на Твилу.

– Спасибо, Твила, но уже поздно, – заметил он. – Тебе лучше подняться к себе.

– Хорошо, доброй ночи, мастер Блэк, и тебе доброй ночи, Роза.

– Да-да, – задумчиво отозвался мастер и снова уткнулся в бумаги.

Роза ничего не ответила, и Твила, постояв, ушла. Но прежде чем подняться к себе, юркнула в кабинет мастера. Там она пробыла меньше минуты, и когда уходила, по воздуху расплывался восхитительный пряный аромат от оставленного на столе апельсина: внутрь выскобленного плода она поместила зажженный свечной огарок, а шкурку утыкала гвоздикой. Самодельная лампа дивно благоухала.