Большая интрига
Шрифт:
Мерри Рулз изобразил на своем лице печаль сообразно обстоятельствам. Когда в течение грандиозных похорон, о которых все долго вспоминали потом, люди выражали свое горе, Мерри Рулз оставался суров и неприступен. Трудно было сказать, о чем он думал, глядя на жесткое выражение его оплывшего красного лица. Однако те, кто знал его лучше, могли бы увидеть скрытое беспокойство и нетерпение. Дело в том, что он не без основания считал, что в ближайшее время его власть и состояние будут поставлены на карту. Он задавался вопросом, сможет ли Мари заменить своего мужа. Решит ли Высший Совет,
Правда, такое назначение Высшим Советом должно быть утверждено самим королем. Но знал ли король о том, что происходит на Мартинике? Наложит ли он вето на назначение Мари?
После смерти дю Парке Мерри Рулз только и думал об этом и, как видно, не он один.
Однако он заметил, что ему стали чаще оказывать знаки уважения, словно этим хотели добиться его расположения и дружбы.
Отец Бонненон, настоятель монастыря иезуитов, человек высокой культуры и всеми уважаемый, который был назначен на этот пост благодаря протекции кардинала де Ришелье, оценившего тонкость его ума и прозорливость, всегда уделявший внимание проблемам майора, был, по-видимому, занят в этот момент другими вопросами.
Поэтому сейчас он делал с определенной целью замечания, которые все слушали с большим вниманием.
Реджинальд де Мобрей вышел наконец к гостям из своей комнаты, иначе могли бы подумать, что он собирался прятаться там все время, чтобы избежать этой компании. Он спустился неслышным шагом, стараясь пройти незамеченным, что было сделать довольно легко, так как каждая группа была слишком увлечена разговором, и никто не повернул головы в его сторону. Мобрей направился к отцу Бонненону и Мерри Рулзу.
Подходя к ним, он услышал, как настоятель говорил:
— Мой дорогой майор, я уже сказал капитану Байярделю об опасности, грозящей острову и его процветанию со стороны этих морских пиратов, которых вооружил командор де Пуэнси на своем острове Сен-Кристоф. Я говорю об этих людях, грабящих как испанцев, так и англичан, с которыми, однако, мы не находимся в состоянии войны. Они подходят даже к нашим берегам и убивают наших несчастных колонистов.
В этот момент отец Бонненон заметил кавалера де Мобрея. Реджинальд низко преклонил колено и с почтением приветствовал его. Иезуит ответил ему улыбкой и легким наклоном головы.
— Святой отец, — сказал шотландец, видя, что настоятель замолчал, — позвольте мне напомнить, что я нанес вам визит несколько лет тому назад, когда приезжал к генералу дю Парке, чтобы
Он уже было собрался напомнить, как уговорил голландских специалистов выдать их секрет, когда отец Бонненон дал ему понять, махнув рукой, чтобы он не продолжал.
— Я хорошо помню вас, сын мой. Вы шотландец по имени Мобрей.
— Совершенно верно, — ответил кавалер.
Мерри Рулз окинул Реджинальда долгим взглядом, по которому трудно было судить, выражал ли он ненависть, злобу или беспокойство. Однако он приветствовал его взмахом своей шляпы с пером. Кавалер ответил на это приветствие.
— Я приехал, господа, в день смерти этого великого человека, которого похоронили сегодня. Могу сказать, что я высоко ценил его необыкновенные качества, — сказал Реджинальд. — Кончина генерала явилась большим ударом для Мартиники и ее жителей.
Он глубоко вздохнул и снова заговорил:
— Святой отец, я слышал, как вы говорили об этих морских пиратах, убивающих и грабящих беззащитных колонистов. Я думаю, что речь идет о людях, которых называют флибустьерами и которые бороздят карибские воды без всякого стеснения. Во время моих путешествий я слышал много страшных рассказов о том, как эти люди обходятся с пленными. Мне даже рассказали, что один капитан с острова Сен-Кристоф приказал посадить на кол одного английского капитана, но ведь так не обращаются даже с простыми матросами!
— Однако, вы сами шотландец! — вставил отец Шевийяр с легкой улыбкой.
— Ну и что же! — ответил Мобрей, нисколько не смущаясь. — Если я говорил об английском капитане, так это не от того, что сам я не англичанин, а шотландец. Никто лучше меня не знает, что бывают, к сожалению, английские флибустьеры, столь же жестокие и низкие, как и флибустьеры этого командора де Пуэнси. Кстати, я хотел бы напомнить вам, что этот де Пуэнси был долго связан с капитаном Варнером с острова Сен-Кристоф, а он мой соотечественник.
Мерри Рулз выслушал с большим вниманием рассказ шотландца. Ему тоже приходилось видеть, как действуют флибустьеры. Он не мог забыть методы капитана Лефора, как и того, что тот сделал с ним и с лейтенантом Ля Пьеррьером.
Никто так не ненавидел флибустьеров, как Мерри Рулз, никто на Мартинике так не желал их уничтожения, как он. Впрочем, он уже решил, что каждый арестованный экипаж флибустьеров должен быть повешен сразу же, как будут получены доказательства их грабежей и убийств.
Он решил уточнить:
— Я дал указание, чтобы все пираты, которые будут пойманы у наших берегов, были сразу же казнены. К моему большому сожалению, я вынужден сегодня сказать, что покойный генерал придерживался по этому вопросу иного мнения и часто противодействовал моим проектам.
Мобрей внимательно взглянул на майора. Он никогда ему не нравился. Он не мог забыть, что Мерри Рулз хотел купить Гренаду и гренадцев у генерала дю Парке, когда он сам хотел сделать это приобретение на имя де Сериллака, и что ему удалось это сделать только благодаря своей дипломатии, в особенности благодаря тонкому подходу к Мари, не гнушаясь прибегать то к ласкам, то к угрозам.