Большая интрига
Шрифт:
Немного успокоившись, она пошла Следом за Демарецем и стала обдумывать, как отплатит ему за его злобу и безнадежную глупость.
Когда она подошла к воротам замка, то увидела Мобрея. Он держал в руке свою трубку и казался погруженным в глубокую задумчивость. Он не обратил никакого внимания на служанку, но той это было совершенно безразлично. Она подошла к Реджинальду и, не боясь показаться назойливой, обратилась к нему:
— Шевалье… Не зайдете ли на минутку в мою комнату?
Он очнулся от своих грез и удивленно посмотрел на нее.
— В вашу комнату? — сказал он, улыбнувшись. — О, Жюли! Друг мой! Похоже, что этот климат возбуждает ваши чувства!
— Речь пойдет не о том, о чем вы думаете, — ответила она вполголоса. — Я должна сообщить вам что-то очень важное…
В данный момент он совершенно не собирался кого-то выслушивать, поэтому ответил:
— Да? Неужели? А в чем дело?
— В вас. Дело в Демареце, в мадемуазель де Франсийон и в генеральше… Вам этого достаточно?
Реджинальд вздрогнул. Он оглянулся, как будто боялся, что за ними кто-то подглядывает, и ответил:
— Идите к себе, Жюли, я вас сразу же догоню!
Мари смотрела на стоящего перед ней со шляпой в руках Демареца.
— Вы посылали за мной, мадам?
— Да, — ответила она твердым и повелительным тоном. — Я хочу знать, почему вы единственный во всем доме не спите по ночам? Говорят, что вы подсматриваете и все вынюхиваете, короче, что вы слишком любопытны и интересуетесь тем, что вас абсолютно не касается! Мне это не нравится. Почему вы так себя ведете?
— О, госпожа генеральша, все это потому, что я не могу по ночам спать! Я ложусь, но уснуть никак не могу! Тогда я встаю, хожу туда-сюда, стараюсь устать, но ничего не могу поделать.
— Вы надеетесь устать, подслушивая под дверьми?
— Я не подслушиваю, мадам…
— Не лгите! Я вас видела! Я сама вас заставала! — выдумывала Она на ходу.
Демарец в отчаянии опустил голову.
Так вот, слушайте! — продолжала она. — Вы, безусловно, знаете, как поступают с чрезмерно любопытными слугами? Мне неизвестно, работаете ли вы на кого-нибудь, но зато совершенно точно, что я не желаю, чтобы за мною подсматривали, кто бы то ни был! Вам придется оставить этот дом!
— Мадам! Клянусь…
— Не клянитесь! Вы уйдете отсюда, Демарец, я вас увольняю!
Она увидела, как этот человек начал весь дрожать с немыслимо глупым видом. Было ясно, что такое не входило в его планы. Будучи выгнанным из замка, он лишался возможности получать те сведения, которые были так нужны майору и, если он не будет теперь рядом с генеральшей, станет ли Мерри Рулз впредь обращать на него внимание?
— Берегитесь! — предупредила его Мари. — Я прогоню вас не только из этого дома, но вообще с острова, вы поняли? Вы должны уехать на первом же судне! Уезжайте на Сен-Кристоф и оставайтесь там, если власти согласятся терпеть вас, а хотите — возвращайтесь во Францию!
У Демареца был такой несчастный вид и на лице его было написано такое раскаяние, что генеральша подумала, как бы он не бросился к ней в ноги и не стал умолять оставить его. Она строго, даже жестко, посмотрела на него. Однако его вид говорил ей, что сейчас не было никакого смысла предлагать ему ту сделку, о которой она думала. Поэтому она подождала новой попытки со стороны слуги разжалобить ее, и, действительно, Демарец с трудом проговорил:
— Мадам, не прогоняйте меня, умоляю вас! Вы же мною довольны, я никогда не отказывался ни от какой работы! Уверяю вас, что больше никогда не выйду ночью из своей комнаты… Если у меня и был вид, будто я за кем-то наблюдаю, то, поверьте, это вовсе не за вами, а за Жюли… Мадам, я люблю Жюли, и она была моей невестой до появления здесь шевалье де Мобрея! А с тех пор, как здесь обосновался этот шевалье де Мобрей, она больше не хочет меня знать! Я уже ничего для нее не значу…
— Послушайте, Демарец, — несколько мягче проговорила Мари. — Единственная возможность для того, чтобы я вас как-то простила, так это — признать свою вину. Признайтесь, что вы следили за шевалье, мадемуазель де Франсийон и за мной тоже?
— Собственно, я ни за кем не следил, — ответил он. — Если мне и удалось что-то узнать, то это лишь чистая случайность!
Мари направилась к нему с таким видом, что если бы у нее в руках была бы плеть, то она непременно ударила бы Демареца.
— Демарец! — громко сказала она. — Вы мне сейчас же расскажете все, что вам известно! Слышите? Если нет, то вы уедете отсюда на первом же судне в наручниках, как преступник!
В его тупом мозгу что-то блеснуло. Слуга внезапно увидел некую связь между тем, что говорила ему Жюли, и тем, чего требовала от него генеральша. По сути дела, ее угроз не стоило слишком бояться: она явно делалась более мягкой, когда речь заходила об отношениях шевалье де Мобрея и мадемуазель де Франсийон. Это понял бы каждый.
И слуга сказал себе: «Неужели она желает знать только это одно? Зачем было тогда устраивать такой шум? Почему бы просто не спросить у меня, что я знаю обо всем этом? Я бы с удовольствием удовлетворил ее любопытство, и даже больше того! В конце концов я хочу только погибели этого проклятого шотландца, который отнял у меня ту, которую я так любил!»
— Мадам, — заговорил он самым униженным тоном, на который был способен, стараясь, чтобы в его голосе чувствовалось раскаяние. — Спрашивайте меня. Я отвечу на все ваши вопросы!
Мари посмотрела на него. Она отвернулась и подошла к окну, которое выходило во двор. Там она увидела Реджинальда, который что-то обсуждал с Квинквой. Негр протягивал ему длинный бич, которым пользовались надсмотрщики. Она не стала задерживать свое внимание на этом и неожиданно прямо спросила:
— Вам случалось видеть ночью шевалье де Мобрея в комнате мадемуазель де Франсийон?
— Да, мадам.
— Вы слышали, о чем они говорили?
— Нет, мадам. Меня это не интересовало.