Большая книга магии-5
Шрифт:
Как по тебе, трава,
Ни одна душа не болит,
Ни у кого сердце не ноет, не щемит,
Так чтобы и мне,
Божией рабе (имя),
По рабу Божию не страдать, не плакать,
Не рыдать
И с каждым днем Божиим забывать.
Во имя Отца
Ныне и присно и во веки веков.
Аминь.
Траву бросьте возле своего дома. Ваша душа вскоре успокоится. Покаяние на миру
Раньше на Руси считалось, что прилюдное покаяние снимает с человека всякую вину, освобождая раскаявшуюся душу от любого, даже смертного, греха.
Ведь если глубоко вдуматься, как должен был страдать, мучиться человек, чтобы при многолюдном собрании людей заявить о том, что он убил, украл или тяжко согрешил против людей и Бога.
Всякий ли из людей, всякий ли из вас сможет без трепета и отчаянного страха подойти к тому, кого он обокрал, чтобы во всеуслышание заявить об этом? До какой же степени нужно возненавидеть свой грех, раскаяться в содеянном проступке, чтобы пойти на этот, по-своему высоконравственный шаг!
Читая покаянные письма, я не могу сдержаться от невольного восклицания:
– Господи, прости эту грешную душу, ибо Ты Сам говорил: «Пусть тот бросит камень в грешника, кто не грешен».
Мы все грешим вольно или невольно, и мне искренне хочется помочь всем тем, кто надеется, что его исповедь, напечатанная в моих книгах, поможет заслужить прощение Милостливого нашего Судьи Господа Бога.
Мы никогда не станем лучше, если не научимся прощать чужие ошибки и помогать тем, кто невольно оступился. Пусть же первым шагом к этому будет попытка прочитать чужую исповедь, не осудить и понять, а если получится, то простить того, кто открывает вам, как на исповеди, свою грешную душу.
Прежде чем вы прочтете покаянные письма отчаявшихся людей, я хотела бы вам напомнить, что сказал Человек, за грехи всех людей позволивший распять тело Свое на кресте: «Истинно говорю: не суди да не судим будешь!»
Письмо-исповедь Володиной Людмилы: «Дорогая Наталья Ивановна! Я совершила тяжкий грех и боюсь, что, не дочитав мое письмо, вы выбросите его с отвращением. Мне кажется и я хочу в это верить, что если я напишу Вам честно, то тогда Бог меня простит и не покарает за мои грехи. Я всем сердцем жалею о том, что совершила.
Родилась я и выросла в селе. Сколько себя помню, я никогда не была абсолютно сытой. Нас у мамы было шестеро детей, а отец был алкоголик. Я не могу о маме сказать ничего плохого, она очень добрая, но зачем она столько нарожала!
У меня ни разу не было хороших туфель и платьев. Несчастных заколок для волос и тех не имела. Я всегда стыдилась своих обносков, да и всей нашей нелепой семьи.
Братья бегали в обуви
Как-то к соседке из города приехала знакомая, которая помогла мне устроиться на работу к новым русским.
В мои обязанности входило: уборка в доме, стирка и глажка белья. К кухне меня не подпускали – у них был повар. Мне выдали рабочую одежду: платье, фартук, кружевную наколку на волосы, беленькие туфельки и даже колготы. Никогда у меня еще не было такой красивой и нарядной одежды!
Убирать в их большом доме для меня было в радость, потому что мне очень нравились мраморные лестницы, лаковые полы и золотая мозаика большого бассейна.
У меня была своя просторная комната с мягкой и широкой кроватью и двумя тумбами по бокам. Я выдвигала и задвигала ящички и думала, какое счастье иметь все это великолепие.
В доме нас хорошо кормили. Первое время от непривычных деликатесов я без конца бегала в туалет. Повариха это заметила и сказала:
– Не жри много, не жадничай, иначе испортишь себе желудок. Еда здесь шикарная, всего не перепробуешь. Ешь понемногу, иначе так и будешь бегать с поносом.
Постепенно я с этим справилась, но вес набрала. У меня вдруг появилась большая грудь и лицо стало светиться красивым, здоровым цветом.
Я радовалась, глядя в многочисленные зеркала большого дома.
Всем в доме управляла экономка Роза Мустафовна. Я ее жутко боялась, впрочем, как и вся остальная обслуга.
Шли дни, и я усвоила все уроки, которые мне давала Роза: «Не шуметь, не мельтешить, убирать так, чтобы не попадаться на глаза хозяевам, не подслушивать, не задавать вопросов и ничего не предпринимать без моих указаний».
Но я от других узнала, что мой хозяин любит щипать девушек из обслуги, всех, кроме поварихи. Она толста и старовата. И что моя хозяйка очень молода и удивительно красива.
С обслугой она никогда не общается и все приказания дает через экономку. Та в свою очередь информирует свою хозяйку о том, что происходит в доме, кого следует поощрить, а кого выгнать вон.
Месяцев через пять мне было велено экономкой подняться в комнату к Елизавете Петровне, моей хозяйке. Не знаю почему, но у меня затряслись колени: я боялась, что меня вызвали для того, чтобы дать расчет.
Но хозяйка приняла меня с улыбкой и предложила мне присесть. Я присела на краешек стула и услышала от нее, что она довольна моей работой. В доме чисто и я не даю никаких поводов к разговорам, поэтому мой заработок будет увеличен. От ее слов я невольно разулыбалась и вспыхнула. Хозяйка усмехнулась и сказала, что уже давно не видела такой искренней улыбки, как у меня. Затем попросила: «Расскажите мне о себе».
И я стала рассказывать про свою прежнюю жизнь. Не знаю зачем, но я говорила ей о том, о чем я не хотела никогда вспоминать: о стоптанных, рваных туфлях, о вонючем мыле, которое моя мать варила бог знает из чего, потому что наши шесть вшивых голов нужно было по вечерам чем-то мыть. О том, что я не очень хорошо училась, так как от слабости и голода засыпала на уроках.