Большая книга о разбойнике Грабше
Шрифт:
Нет, такого гала-концерта мир еще не видывал! У чихенбургской публики от удовольствия голова шла кругом. А после цирка, когда артисты отправились на рыночную площадь, где для них было выставлено угощение, зрители выстроились по сторонам улицы и махали флажками. Вместе с Грабшами и их друзьями за стол сели бургомистр Чихенау с супругой и капитан полиции Штольценбрук с супругой. Позвали и Антона Шпехта. И пожарную команду, и всех полицейских, и лесорубов, и всех жителей округи, которых когда-либо грабил Грабш. А Олли пригласила всех своих бывших коллег
Между Альфредо и бабушкой Лисбет сидели машинист товарного поезда, начальники обеих станций, стрелочник и станционный кассир, а старый лесник Эммерих, который не раз прислушивался в лесу к звукам Грабшей, закусывал теперь рядом с бабулей Олди и гладил Чапу, слепую от старости, которая, недоверчиво рыча, обнюхивала под столом бабушкины оборки.
Не было только Макса. Он не смог отпроситься. Тетя Хильда терпеть не могла цирк и до сих пор не доверяла разбойнику Грабшу, хотя он и перестал разбойничать и прославился на весь мир.
Глубоко за полночь Грабши встали из-за стола, и караван с повозками и слонами направился в лес в сопровождении чихенбуржцев, не желавших расставаться с любимыми циркачами. Самые верные спутники дошли с ними до болота. А там и они повернули назад, в город.
— Возвращайтесь скорее, друзья! — кричали они артистам, а те, оставив фургоны на берегу, вереницей из людей и животных вышли за предводительницей — бабулей Олди верхом на Джумбо — на потайную тропинку.
Веселые проводы бабули Олди
Когда Грабши подошли к родному круглому дому, солнце как раз вставало из-за леса, и в его лучах вспыхнул заброшенный сад, где молодые деревца стали большими деревьями, повсюду сновали морские свинки, а на грядках ковырялись куры. Рулада, узнав старую туалетную палатку в зарослях ноготков, издала радостный клич. Ума нашла старые качели, на которых она тренировалась много лет назад. А когда Олли отперла дверь, под ноги ей ручьем бросились мыши и рассыпались по огороду.
Бабуля Олди и Альфредо провели слонов между ревенем и морковной чащей в большой лес, поставили в хлев верблюда и лошадь и заперли львов в пещере. В ней было полным-полно летучих мышей. Их помет кучами высился на полу.
После долгих поисков в высокой траве бабуля Олди разыскала яму, которую Олли в незапамятные времена копала для Грабша. Она причмокнула от удовольствия, спустилась в яму и легла на дно. Могучей и широкой Олди яма пришлась ровно впору. — Альфредо, принеси-ка мою подушечку! — попросила она.
Альфредо принес подушечку, которой она седлала слона, и положил ей под голову.
— Знаешь, Альфредо, — сказала она, — это было великолепное возвращение. Дома стало еще уютнее, чем бывало в мои времена. Ты можешь представить себе, чтобы где-нибудь умирать было приятней, чем здесь — среди зелени, зверей и детей?
— Олди, ты решительно настроена на сегодня? — вздохнул Альфредо.
— Уходить надо на самом интересном месте, дружище, — сказала бабушка Олди. — Но только не на голодный желудок. Что-то я проголодалась от ночного похода. Зови всех сюда. Пусть составят мне компанию за моим последним завтраком.
Альфредо бросился в дом, где бабушка Лисбет и Олли что было сил хлопотали у очага. Олли сбивала масло, Римма крошила петрушку и лук, бабушка Лисбет успела найти в курятнике несколько свежих яичек и жарила шипящую глазунью. По саду плыл кофейный аромат, его-то и учуяла в яме бабуля Олди. Салка резала хлеб, который они привезли из города.
Альфредо что-то зашептал обеим хозяйкам. Те закивали.
— Дети, завтракать будем в саду! — объявила Олли. — Помогите все отнести!
Грабш, вернувшись домой, первым делом полез на мачту ветряка, чтобы включить электричество. Оттуда он и увидел, как его мама ложится в яму, и сразу понял: время пришло. Ветряк мерно застучал, и он тут же скатился на площадку и подбежал к яме, по краям которой расселась уже вся семья, свесив ноги к бабуле Олди. Олли раздавала еду, бабушка Лисбет разливала кофе. Все ели, чавкая и облизываясь. И бабуля Олди чавкала громче всех.
— До чего же вкусно, черт побери! — нахваливала она с набитым ртом.
— Ты не возражаешь, если я лягу рядом с тобой, когда придет и мой день? — поинтересовалась бабушка Лисбет. — Мы ведь отлично ладили в жизни.
— А я — с другой стороны, — быстро добавил Альфредо. Бабуля Олди была не против.
А Грабш подумал и сказал:
— Тогда на это место можно будет не ставить туалетную палатку.
— Попробуйте посадить на мне дыни, — предложила бабуля Олди. — Дети их обожают. Во всяком случае, мне приятно представить, что я скоро превращусь в дыню.
Олли собрала тарелки и чашки, а Грабш отдал львам остатки молока морских свинок.
— Ну что ж, — сказала бабуля Олди, вытирая о траву жирные руки. — Я устала, ужасно устала. Жизнь вышла длинная, и кое-где я дров наломала. Есть о чем пожалеть, правда. Но в целом получилось отлично, и с каждым годом мне все больше везло. А лучше всего было с вами. С моими Грабшами.
— А нам — с тобой, — ответила Олли. — Ты была отличной свекровью.
Она наклонилась, чтобы пожать руку бабуле Олди, но поскользнулась и кувырком полетела в яму.
Грабш выудил ее и посадил к себе на колени. Дети смеялись до упаду. И только Оллу не было смешно.
— Бабуля Олди, а что, собственно, ощущает усопший? — спросил он, поправляя очки.
— Детка, ты совсем разучился говорить по-человечески? — рассердилась бабуля Олди. — Одно могу сказать тебе точно: когда я умру, со мной уже ничего не случится. И это радует.
— У меня было к тебе столько вопросов, — погрустнела Олли, — а сейчас все вылетело из головы…
Веки бабули Олди отяжелели. Она сняла свои десять колец и раздала внучкам. Они были им страшно велики.