Большая книга ужасов – 61 (сборник)
Шрифт:
Я пожала плечами, а мать схватилась за телефон и, тыкая кнопки, убежала на кухню, как будто боялась, что я услышу. Тетьнюсе звонит. Ошибка в программе. Ожидаемой реакции сервера не последовало. Мне хана. Не пришло мне в голову, что мать может не поверить и спросить ту, кто знает правду, но нипочем не скажет ее. Даже мне, а ей – и подавно. Или Ванька из сна прав – и это все же неправда?
Они долго разговаривали. Я успела одеться, умыться, чтобы умереть красивой, поспорить с Костиком и оценить его румяную наглую физиономию (не видела,
– А мама за тобой побежала. – Драгоценный Костик вошел и сразу полез в магазинный пакет. – Сказала: «Поймаю – убью!» Что ты тут без нас устроила? – Он достал печенье и грыз, поглядывая на меня, как на экран в кинотеатре. «Чем ты сегодня меня развлечешь, вечно виноватая нянька?»
– Отстань, упыренок, без тебя тошно. – Грубить Драгоценному Костику – смертный грех.
Но надо было видеть его лицо! Если бы с ним кофемолка заговорила, он удивился бы меньше. «Эта бытовая техника смеет открывать рот!» – читалось на его лице. Но вслух мой братец предсказуемо крикнул:
– Мама! – Благо та уже хлопнула входной дверью.
Шаги в коридоре были поспешные, и обувь кто-то не сменил, уж очень торопился сделать мне втык:
– Вижу, тебе было очень весело без нас.
– Врать не буду, не скучала.
– Вот как? И кто же подговорил тебя придумать такое? Отвечай!
– Я не придумываю. Ты кому веришь, вообще, мне или знахарке? Мне она тоже говорит, что ничего со мной не будет.
– А что с тобой будет-то, что?!
– Я умру в течение года, потому что два раза оказалась в ненужном месте в ненужное время.
– На раскопе что-то случилось? Ну не драматизируй, никто не стал бы везти студентов в опасное место. И уж точно отец бы тебя не взял…
– Ты не слушаешь! – Я уже готова была рассказать. Может, мать сообразит, что придумать такое мне слабо. Но она не захотела слушать.
– Погоди, а почему ты, когда приехала, ничего не сказала? Выдумываешь, да? Тетьнюся говорит, это у вас теперь игры такие: проверка предков на вшивость. Одна вон себе онкологию придумала, родинка у нее, видите ли, появилась не той формы…
– Кто?!
– Ирка твоя…
Вот это была новость! Тетьнюся про такое врать не станет, потому что проверяется легко. Родинка не той формы. Значит, Черный Дьякон все-таки заходит в поселок? Только теперь не ко мне…
– Ты меня не сбивай. Говори, я не буду ругаться, соврала?
– Нет. Вернее, не знаю.
Ожидаемой реакции сервера не последовало. Сервер покачал головой и ушел, бубня: «Когда ж ты уже перебесишься». А я шмыгнула в кладовку и заперлась изнутри.
«Ну и пусть! Ну и ладно!» – Я, кажется, повторяла это вслух, раскидывая барахло на полках. Нет, я прекрасно знала, что я ищу! Лишь бы участковый не узнал…
Никто не трогал ружье после дедушкиной смерти. Охотничьих билетов-то больше нет ни у кого из нас. Мать специально не избавлялась от него, все берегла для Драгоценного Костика.
Я достала одностволку из промасленного чехла и долго вспоминала, как эту штуку чистят. Дедушка сто раз чистил при мне, но в руки не давал. Глаза мои все помнили, память прокручивала точный порядок действий, но рукам было невдомек.
Два пальца я отбила, и дело пошло. Обмакивая суконку в масло (интересно, оно хотя бы ружейное? Я нашла промасленную бутылку без всяких надписей), я начищала давно забытое дедушкино ружье и поглядывала на коробки с патронами. Никогда не разбиралась в этой маркировке, но кое-что сообразила. «1», «3», «6» – это все дробь, дробью пусть стреляют садисты. А вот «П» значит «Пуля», это мне подойдет.
За дверью притихли. Я осторожно высунулась: мое семейство сидело на диване и смотрело телик, идиллия! Шмыгнула в прихожую и там уже спокойно переобулась, взяла денег из рюкзака и большую спортивную сумку.
– Я гулять!
– Только не долго!
…Потом я крутила педали, не решившись впираться со своим баулом в автобус. Потом расталкивала бабушек в электричке великом и здоровенной сумкой. До места я добралась засветло, и это было здорово.
При дневном свете и без тумана яма выглядела совсем не страшной. Не было в ней даже того черепа, что мы с девчонками видели. Только жабы все также скакали за мной по пятам и орали. Где-то здесь и Танька, небось…
Я приказала себе не кукситься, достала из сумки ружье и пальнула в серенькую глянцевую мишень. По плечу долбанула отдача, перед глазами пошел серый дым от пороха, а жабы больше не было. Вот кто-то и лишился кусочка силы. Плохо, что заряд всего один. Этак я до утра не управлюсь. Придется поездить сюда еще недельку. Или месяц. Или год…
Я перезарядила ружье и пальнула еще, опять перезарядила и опять пальнула… На десятый раз уже перестала чувствовать отдачу, действовала как робот. Жабы орали, но не разбегались от меня. Я шкурой чувствовала, как медленно с каждой из них умирает сам Черный Дьякон.
Интересно, сколько пропавших девушек, тетенек, бабушек найдется на утро? А Танька-жаба – она сейчас где?
Про Ирку я старалась не думать. Может быть, когда-нибудь, через недельку, месяц или год, когда убью предпоследнюю жабу, я загляну к Ирке. Придется заглянуть. Только без ружья: ее родители не поймут, если завалиться к ним ночью с одностволкой. Все нужно сделать тихо и не больно. Не ружье, не дверь, не сапог… Не думай об этом сейчас!
Выстрелы разносились по степи, пальцы устали перезаряжать. Я не видела крови, не было никакого треша из ужастиков: жаба просто улетала вместе с пулей, невидымыми брызгами распыляя в никуда чужую злую силу. Я стояла по щиколотку в воде и от души давила на курок. Впервые за последнюю неделю мне не было страшно. Я знала, что делаю.